– Вот кончится война… – мечтательно говорили они и смеялись, глядя на солнце.
Потом ветер переменился, и из-за холмов причудливого вида донеслись до слуха слабые, но грозные звуки. Смех сразу стих.
– Стреляют, – сказал один.
– Ледисмит.
Теперь настала очередь Шона задавать вопросы. И ему рассказали, как отряды бурских подразделений атаковали Ледисмит и обратили в бегство англичан, которые стояли против них. С горечью вспоминали, как старый Жубер удержал своих конников и смотрел, как разбитая английская армия устремилась обратно в город.
– Боже праведный! Если бы он приказал их преследовать! Мы бы гнали их до самого моря и там бы всех перетопили.
– Вот если бы командовал не старый Жубер, а дядюшка Пауль, война бы уже закончилась. А сейчас вот сидим и ждем у моря погоды.
Постепенно в голове Шона сложилась цельная картина боев в Натале. Ледисмит окружен. Армия генерала Джорджа Уайта заперта в городе. Половина армии буров выдвинулась вдоль железной дороги и заняла оборону, расположившись на крутом откосе, возвышаясь над рекой и крохотным поселением под названием Коленсо.
Внизу, на широко раскинувшейся равнине в пойме Тугелы, генерал Буллер собирал свою армию в кулак для прорыва и освобождения Ледисмита.
– Но пусть только попробует – дядюшка Пауль только того и ждет.
– А кто этот дядюшка Пауль, уж не сам Крюгер ли? – озадаченно спросил Шон.
Дядюшкой Паулем ласково звали президента Южно-Африканской Республики.
– Nee, приятель! Это другой дядюшка Пауль. Его зовут Ян Пауль Леру, командир Винбергского отряда.
У Шона перехватило дух.
– Такой здоровый, рыжий, со взрывным нравом и не дурак выпить?
Дружный смех.
– Ja! В самую точку! Ты что, его знаешь?
– Ну да. Знаю.
«Так, значит, мой шурин теперь генерал», – усмехаясь, подумал Шон.
– И мы сейчас едем к этому генералу? – уточнил он.
– Если найдем его.
Юный Дирк наконец познакомится со своим дядей… Шон уже с удовольствием предвкушал эту неожиданную после долгой разлуки встречу.
8
Брезент палатки не мог приглушить потрясающий бас, гремящий внутри ее. Поджидая вместе со своим эскортом, Шон слышал все от слова до слова.
– Может, прикажете пожать ему руку и выпить с ним чашечку кофе? С каждым красношеим целоваться прикажете? Десяток уже приводили… я же приказал: хватит, сыт по горло – а вы мне тут притащили еще одного?! Отправьте его к какому-нибудь лейтенанту, пусть разберется! Или в Преторию, за решетку! Если шпион, делайте с ним что хотите… но, черт побери, я не хочу его видеть!
Шон слушал и радостно улыбался. Голосок у Яна Пауля все тот же, командирский. Наступила пауза относительной тишины, когда из палатки доносился только тихий голос другого: это что-то мямлил Бобровая Шапка.
– Нет! Не хочу и не буду! Уведите его!
Шон набрал побольше воздуха в легкие и приложил ладони ко рту:
– Эй ты, проклятый голландец, черт бы тебя побрал! Что, снова боишься встретиться? Думаешь, опять вышибу зубы, как в прошлый раз?
Несколько секунд страшной тишины, потом послышался стук опрокинутой табуретки. Входной клапан палатки распахнулся. Генерал выскочил на яркое солнце, щурясь от света: лицо злющее, рыжие волосы венчиком вокруг лысой макушки горят, как лесной пожар, плечи вызывающе сгорблены – Ян Пауль собственной персоной. Он повел головой из стороны в сторону в поисках смельчака, который посмел его оскорбить.
– Я здесь, – окликнул его Шон.
Ян Пауль застыл на месте как вкопанный. Он неуверенно всматривался в лицо Шона:
– Ты, что ли? – Он сделал нерешительный шаг вперед. – Ну да, это ты… Шон!
И он громко рассмеялся. Огромный кулачище правой руки разжался, и он протянул руку:
– Шон! Черт тебя подери, дружище! Шон!
Улыбаясь, они пожали друг другу руки.
– Давай проходи в палатку. Давай-давай, не стесняйся.
Едва они оказались внутри, Ян Пауль первым делом задал вопрос:
– А где Катрина? Где моя сестренка?
Улыбка мгновенно исчезла с лица Шона. Прежде чем ответить, он тяжело опустился на табуретку, плетенную из reimpje
[50], и снял шляпу:
– Она умерла, Пауль. Уже четыре года, как ее нет с нами.
Выражение лица Яна Пауля медленно изменилось, стало холодным и жестким.
– Как это случилось? – спросил он.
«Что я могу ему сказать? – подумал Шон. – Что она покончила с собой? Почему? Этого никто и никогда не узнает».
– Лихорадка, – сказал он. – Лихорадка черной воды.
– И ты никому из нас не сообщил.
– Я не знал, где вас искать. Твои родители…
– Они тоже умерли, – резко прервал его Ян Пауль.
Он отвернулся от Шона и уставился в белую брезентовую стенку палатки. Оба молчали, предаваясь печальным воспоминаниям, тем более горьким оттого, что оба чувствовали свою совершенную беспомощность.
Наконец Шон встал и подошел к выходу.
– Дирк! – позвал он. – Иди сюда.
Мбежане подтолкнул мальчика вперед, тот приблизился к Шону и взял его за руку. Шон ввел его в палатку.
– Это сын Катрины, – сказал он.
Ян Пауль повернул к нему голову.
– Иди сюда, мальчик, – проговорил он.
Дирк робко подошел к незнакомому человеку. Ян Пауль неожиданно присел на корточки, и глаза его оказались на уровне глаз мальчика. Взял в обе ладони его лицо и внимательно посмотрел на ребенка.
– Да, – сказал он. – Очень похож. Глаза…
Он остановился и замолчал. Еще секунду смотрел в глаза Дирка.
– Гордись своим сыном, – сказал он и встал.
Шон жестом приказал сыну выйти, и Дирк облегченно выбежал туда, где его ждал Мбежане.
– И что теперь? – спросил Ян Пауль.
– Мне нужно пройти через ваши порядки на ту сторону фронта.
– Ты идешь к англичанам?
– Я англичанин, – ответил Шон.
Слегка нахмурившись, Ян Пауль подумал немного.
– Дашь слово не брать в руки оружия против нас? – спросил он.
– Нет, – ответил Шон.
Ян Пауль кивнул: иного ответа он и не ожидал.
– За мной был должок, – сказал он. – Я не забыл про того слона, помнишь? Считай, что я тебе больше ничего не должен.
