В ответ губы Гарри обмякли, и Шон вдруг заметил, что в глазах брата мелькнуло живое чувство, похожее на тоскливое, страстное желание.
– Давненько мы с тобой не виделись, Гарри. Сколько воды утекло.
Шон шагнул вперед, все еще протягивая руку.
«Ну возьми же руку. Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы он взял мою руку».
Гарри вдруг выпрямился. Носок его правой ноги с тихим скрипом проехал по мраморному полу. Открытая жажда в его глазах замутилась, уголки рта приподнялись, выражая почти презрительную усмешку.
– Сержант… – проговорил Гарри слишком громким, чрезмерно высоким голосом. – Сержант, вы не по форме одеты! Делаю вам замечание!
И, повернувшись на деревянной ноге, он медленно захромал прочь и затерялся в толпе гостей.
А Шон так и остался стоять с протянутой рукой и застывшей на губах улыбкой.
«Ты не должен был делать это. Нам ведь с тобой хотелось… я же знаю, ты тоже хотел этого, как и я», – думал Шон.
Рука Шона упала, пальцы сжались в кулак.
– Так вы с ним знакомы? – тихо спросил Эйксон.
– Это мой брат, – ответил Шон.
– Понятно, – пробормотал Эйксон.
Да, теперь ему многое стало ясно, в том числе и причины, по которым Шон Кортни до сих пор являлся сержантом.
Майор Петерсон кашлянул и закурил сигару. Миссис Эйксон тронула генерала за руку:
– Дорогой, вчера в город приехала Дафни Лендфорд. Вон она стоит с Джоном – надо обязательно пригласить их на обед.
– Конечно, дорогая. Сегодня же вечером я приглашу их.
Они нарочно заговорили о своем, чтобы дать Шону возможность прийти в себя после унизительного и обидного выговора.
– У вас совсем пустой бокал, Кортни, да и у меня тоже. Предлагаю продолжить чем-то более серьезным, чем это фальшивое шампанское.
Бренди, огненное кейптаунское бренди, очень отличалось от французского напитка с тем же названием, напоминающего жидкое мыло. И представляло собой весьма опасную вещь в его теперешнем настроении. После того что с ним сделал Гарри, в душе Шона поселилась холодная, зверская ярость.
Сохраняя бесстрастное выражение, он вежливо ответил на вопрос очаровательной миссис Эйксон, через всю залу разок улыбнулся Кэнди и продолжал подпитывать захватившую душу ярость огненным бренди. Глаза его неотрывно следовали за фигурой в темно-синем мундире – этот человек, прихрамывая, переходил от одной группы гостей к другой.
Адъютант, в обязанности которого входил и порядок рассаживания гостей за обеденным столом, не знал, что Шон – простой сержант. Пришел с миссис Раутенбах – значит какой-нибудь влиятельный чиновник. Таков был ход его мысли. Вот он и посадил Шона поближе к началу длинного стола, между Кэнди и миссис Эйксон, так что майор Петерсон расположился гораздо дальше, а прямо напротив Шона уселись бригадный генерал и два полковника. Одним из полковников оказался Гарри Кортни. Сидя под почти непрерывным упорным взглядом Шона, Гарри нервничал и от этого стал неумеренно болтлив. Избегая встречаться глазами с Шоном, он обращал свои замечания и реплики только к сидящим выше его по столу. Бронзовый крест, подвешенный на переливчато-пурпурной шелковой ленточке и брякающий на груди каждый раз, когда Гарри наклонялся вперед, придавал его высказываниям особый вес – недаром его с таким вниманием слушали офицеры генеральского звания.
Угощения оказались превосходными. Лангусты, которые, несмотря на устроенную бурами блокаду, добрались сюда из самого Кейптауна, сочные фазаны, оленина, четыре различных соуса – даже качество шампанского за обедом стало заметно лучше. Но Шон ел мало, зато налегал на спиртное, нещадно эксплуатируя разливающего напитки слугу, – тот, казалось, навечно застыл над его стулом.
– Таким образом, – сказал Гаррик, выбирая сигару из протянутой ему коробки кедрового дерева, – я думаю, военные действия продлятся от силы месяца три, не больше.
– Я с вами согласен, сэр, – кивнул майор Петерсон. – К лету мы будем в Лондоне.
– Чушь собачья! – подал голос Шон, в первый раз вступая в дискуссию.
Это выражение он узнал совсем недавно, и оно ему очень понравилось. Тем более что здесь присутствовали дамы.
Лицо Петерсона побагровело точь-в-точь в тон его мундира, что делало оному мундиру честь. Эйксон улыбнулся было, но тут же стал серьезным. Кэнди живо повернулась, предвкушая интересный спор: она давно уже здесь маялась от скуки. Над столом повисло ледяное молчание.
– Простите, что вы сказали? – Гарри в первый раз посмотрел в его сторону.
– Я сказал – чушь собачья, – ответил Шон.
Слуга, разливающий вина, сделал шаг вперед, и струя шампанского зашипела, изливаясь в хрустальную чашу его бокала. Эта несложная операция в течение обеда повторялась уже, наверное, в двенадцатый раз, но только сейчас это привлекло внимание всего общества.
– Вы что, со мной не согласны? – вызывающе спросил Гарри.
– Именно так.
– Почему же?
– Потому что в строю еще восемнадцать тысяч готовых к бою буров, потому что они все еще представляют собой организованную армию, потому что они еще не потерпели ни единого решительного поражения, но главным образом потому, что вы не знаете характера этих людей, этих оставшихся восемнадцати тысяч.
– Только не надо… – раздражительно начал было Гарри, но его мягко перебил Эйксон:
– Простите, полковник Кортни.
Он повернулся к Шону:
– Мне кажется, вы должны знать этих людей… – Он помедлил секунду. – У вас там есть даже родственники по линии жены.
– Во главе отряда Уинберга стоит мой шурин, – подтвердил Шон.
«Надо же, этот старик знает гораздо больше о моем прошлом, чем можно было подозревать, – подумал Шон. – Наверняка наводил обо мне справки». Эта мысль Шону польстила, голос его утратил резкость.
– И каковы, по-вашему, будут их дальнейшие действия? – продолжал между тем Эйксон.
Обдумывая свой ответ, Шон отведал еще шампанского.
– Уверен, что теперь они рассредоточатся – разобьются на привычные для них небольшие отряды, коммандос.
Эйксон удовлетворенно кивнул: находясь на посту начальника Генерального штаба, он знал, что это уже случилось.
– У них отпадет необходимость таскать за собой большие обозы. Как только начнется сезон дождей, для небольших соединений исчезнет проблема корма для лошадей.
– Да, – сказал Эйксон.
Шон теперь видел, что все взоры обращены к нему и его внимательно слушают. Он старался соображать как можно быстрее, проклиная затуманившее и притупившее мозги вино.
– Больших сражений они будут избегать, станут делать вид, будто спасаются бегством, потом разворачиваться, наносить нам внезапные и быстрые удары по флангам и снова скрываться.
