Понадобился остаток дня и весь следующий, чтобы Шон с подпасками вычерпал бассейн, заполнил его чистой водой и влил новый раствор. Гаррика он видел только за обедом и ужином, но не сказал ему ни слова.
А следующий день был воскресенье. Гаррик отправился в город пораньше, служба в церкви начиналась в восемь утра. Как только он уехал, стал готовиться и Шон. Близко наклоняясь к зеркалу и аккуратно орудуя бритвой, он привел в порядок бакенбарды, а остальное чисто выбрил, и лицо стало гладким и посвежевшим. Потом прошел в спальню хозяина дома и вылил на голову добрую порцию отцовского бриллиантина, не забыв затем старательно завернуть пробку и поставить бутылку точно на то же место. Тщательно смазал бриллиантином волосы, с удовольствием вдыхая его запах. Зачесал их на лоб и, разделив пробором надвое, отполировал до блеска щеткой Уайта с серебряной ручкой. Потом оделся: чистая белая рубашка, всего один раз надеванные штаны, сапожки, которые блестели не хуже прически, завершили его приготовления к свиданию.
Часы на камине гостиной сообщили, что у Шона еще куча времени. А точнее, целых два часа. Сейчас восемь, служба в церкви закончится не раньше девяти, и Анне понадобится не меньше часа, чтобы дождаться, когда можно удрать от присмотра родственников и добежать до назначенного места у водопада.
Он сел и принялся ждать. Полистал последний номер «Отечественного фермера». Он уже три раза вдоль и поперек перечитал этот журнал, который пришел месяц назад, но теперь даже превосходная статья «Желудочные паразиты у крупного рогатого скота и овец» не доставила ему удовольствия. Мысли Шона блуждали, он думал, как сегодня сложится день, и ощущал знакомое шевеление в штанах. Потом переоделся: штаны показались слишком тесными. Воображение его иссякло: Шон был деятелем, а не мыслителем. Наведавшись на кухню, он попросил у Джозефа чашку кофе. Покончив с кофе, посмотрел на часы. Оставалось еще полчаса.
– Да и черт с ним, – сам себе сказал Шон и кликнул, чтобы подавали лошадь.
Предоставив лошади самой выбирать дорогу, он наискосок преодолел склон. Спешившись наверху, дал ей отдохнуть.
Видимость сегодня была прекрасная: далеко на равнине хорошо просматривалась темно-зеленая лента Тугелы, в Ледибурге можно было сосчитать крыши домов, среди которых торчал крытый медью шпиль церкви, сверкавший на солнце, как сигнальный огонь.
Шон снова сел на лошадь и тихонько поехал по краю плато до самого Бабун-Стрёма, туда, где водопад. Повернул вверх по течению речки и пересек ее на мелководье, задрав ноги на седло, чтобы не замочить сапоги. Возле заводей расседлал и стреножил лошадь, после чего отправился по тропинке, ведущей к опушке густого леса, растущего вокруг водопада.
В лесу царила влажная прохлада. С древесных стволов свисал мох, листья и вьющиеся растения полностью закрывали небо.
В низком подлеске подала голос птичка ткачик, которую еще называют «бутылка». Буль-буль-буль – заговорила она. Действительно, словно вода полилась из бутылки; голосок ее почти тонул в непрерывном шуме водопада.
Возле дорожки Шон постелил на камень носовой платок, сел и стал ждать. Не прошло и пяти минут, как его охватило нетерпеливое беспокойство, а через полчаса он уже раздраженно ворчал вслух:
– Так… Считаю до пятисот. Не придет – больше ждать не собираюсь.
Он стал считать. Досчитав до положенной цифры, остановился и тревожно вгляделся в даль, где терялась тропинка. Анны не было видно.
– Что, мне весь день тут торчать, что ли… ждешь ее, ждешь… Все, хватит, – решительно объявил он и не сдвинулся с места.
Тут на глаза ему попалась толстая желтая гусеница, она ползла по стволу дерева ниже по склону. Он подобрал камешек, прицелился и швырнул. Камешек отскочил в дюйме перед гусеницей.
– Надо же, чуть не попал, – подбодрил себя Шон и наклонился еще за одним камешком.
Через какое-то время камешки рядом кончились, а гусеница все так же неторопливо поднималась по бревну. Пришлось отправляться на поиски новых боеприпасов. Он вернулся с полными горстями камней и снова занял позицию. Ссыпал гальки у себя между ступнями и продолжил бомбардировку, перед каждым броском старательно прищуривая глаз. Наконец камешек попал точно в цель: гусеница лопнула, и зеленая жидкость брызнула во все стороны. У Шона почему-то возникло чувство, будто его одурачили. Он поднял голову, ища следующую мишень, и вдруг обнаружил, что перед ним стоит Анна.
– Здравствуй, Шон, – сказала она.
На ней было розовое платье. В одной руке она держала туфельки, в другой – небольшую корзинку.
– А я принесла кое-что перекусить.
– А чего так долго? – спросил Шон, встал и вытер руки о штаны. – Я уже думал, не придешь.
– Извини, все пошло не так, как я рассчитывала.
Возникла неловкая пауза, Анна слегка покраснела. Потом повернулась и двинулась по тропинке:
– Бежим! Спорим, не догонишь?
Не успел Шон схватить ее, как, подняв юбки до колен, она припустила босиком вверх и пропала в сиянии солнечных лучей. Он все-таки догнал ее, обнял обеими руками сзади, и оба повалились в траву возле тропинки. Так и лежали обнявшись, тяжело дышали и смеялись.
– Служба в церкви тянулась так долго, я думала, никогда не кончится, – сказала Анна, – а потом…
Закончить она не успела: Шон закрыл ей рот своими губами, и она тотчас закинула руки ему за шею. Они целовались неистово, постепенно распаляя желание. Тесно прижавшись к нему, Анна уже начинала постанывать и двигать бедрами. Шон оторвался от ее губ, поцеловал в щеку, потом в шею.
– О Шон, как долго мы с тобой не виделись… целую неделю…
– Да.
– Я так по тебе скучала… каждый день думала только о тебе.
Шон не отзывался, вплотную изучая губами ее шею.
– А ты скучал по мне, а, Шон?
– Мм… – промычал Шон, дотянулся губами до мочки ее уха и прихватил ее зубами.
– А когда ты работал, вспоминал обо мне?
– Мм…
– Ответь как следует… ну скажи, словами скажи.
– Я скучал по тебе, Анна, я думал о тебе каждую минуту, – соврал Шон и поцеловал ее в губы.
Она прильнула к нему, и рука Шона сама потянулась вниз, к ее колену, и снова вверх – уже под одеждой. Анна схватила его за руку и отвела ее в сторону:
– Нет, Шон, ты просто целуй меня.
Шон подождал, пока ее пальцы ослабнут, и попробовал снова, но на этот раз она отпрянула от него и села.
– Иногда мне кажется, что ты только этого от меня и хочешь.
Шон ощутил прилив раздражения, но ему хватило ума подавить его.
– Неправда, Анна. Просто я тебя давно не видел и очень соскучился.
Она сразу смягчилась, протянула руку и тронула его щеку:
– Ну прости меня, Шон. Я, вообще-то, не против, просто… ох, я и сама не знаю.
