Из всех игрушек Сторме больше всего нравилась кукла с настоящими человеческими волосами и невыразительным фарфоровым личиком. Как Сторма рыдала, когда обнаружила, что фарфоровая головка ее любимицы разлетелась на множество осколков! При содействии Шона ее похоронили на заднем дворе, и, чтобы украсить могилку, с клумб Ады обстригли чуть ли не все цветы. За похоронами угрюмо наблюдал Дирк. Сторма уже успела примириться с утратой и получала от церемонии столь совершенное удовольствие, что настояла на эксгумации тела, чтобы повторить весь процесс погребения. Всего куклу хоронили четыре раза, и сад Ады выглядел так, будто в нем хозяйничала огромная стая саранчи.
73
Праздник Рождества для Шона начался рано. Они с Майклом руководили забоем десяти крупных быков для рабочих-зулусов, потом выдавали жалованье и подарки. Каждому мужчине достались рубаха цвета хаки и короткие штаны, а каждой из их многочисленных жен – по две горсти разноцветных бус. Довольные, все весело смеялись и пели песни. Мбежане ради такого случая даже встал с постели и сказал речь, исполненную высокого чувства и глубокую по содержанию. Он еще не очень хорошо владел только что зажившими ногами, но тем не менее красиво потрясал своими копьями, принимал живописные позы и выкрикивал собравшейся толпе ритуальные вопросы.
– Он бил вас?
– Ай-бо! – отрицали они хором.
– Он вас кормил?
– Йех-бо! – взрывалась толпа в ответ.
– В ваших карманах водится золото?
– Йех-бо!
– Отец ли он наш?
– Да, он наш отец!
«Все это можно истолковать не слишком буквально», – с улыбкой думал Шон, слушая их. Потом шагнул вперед, чтобы принять большой глиняный горшок просяного пива, который поднесла ему старшая жена Мбежане. Шон знал, что для угощаемого дело чести – выпить его до дна, не отрываясь. Шон, а за ним и Майкл достойно совершили этот подвиг. Потом они залезли в давно поджидающую их двуколку, Мбежане взял поводья и, посадив рядом с собой Дирка, повез их в Ледибург.
После первого шквала приветствий, поздравлений и пожеланий Руфь повела Шона на задний двор; все остальные последовали за ними. Там стоял какой-то большой предмет, накрытый парусиной. Когда парусину торжественно сняли, Шон изумленно разинул рот.
Перед ним стоял подарок от Руфи: автомобиль. Покрытый блестящей краской, с обитыми лоснящейся кожей сиденьями, он сверкал на солнце металлическими деталями.
На огромных металлических ступицах колес, а также под фигуркой на радиаторе красивыми буквами было выбито: «Роллс-Ройс».
Шону уже приходилось видеть в Йоханнесбурге эти чертовски красивые машины, и сейчас, как и тогда, его охватило уже знакомое чувство беспокойства.
– Моя дорогая Руфь, у меня нет слов, чтобы поблагодарить тебя, – сказал он и от всего сердца с жаром поцеловал ее, впрочем отчасти желая несколько оттянуть момент, когда придется подойти к этому чудовищу совсем близко.
– Тебе правда нравится?
– Нравится? Да это самая… великолепная штука, которую я когда-либо видел в жизни!
Глядя через ее плечо, Шон с облегчением наблюдал, что Майкл берет это дело в свои руки. Как единственного присутствующего здесь инженера, его усадили за руль, и он с авторитетным видом разговаривал с окружившей его любопытной толпой.
– Ну садись, чего стоишь! – приказала Руфь.
– Дай хоть сначала полюбоваться.
Рука об руку с Руфью Шон обошел машину кругом, пока не подходя к ней ближе чем шагов на шесть. Огромные фары этого монстра зловеще глянули на него, и Шон отвел взгляд. Беспокойство постепенно сменилось искренним страхом, особенно когда до него дошло, что ему придется не только ездить на этой штуковине, но и управлять ею, меняя направление и скорость ее движения.
Но больше тянуть было нельзя. Шон подошел к машине и похлопал по капоту.
– Ну, привет! – мрачно обратился он к чудовищу.
Необъезженной лошади сразу надо показать, кто здесь хозяин.
– Садись же! – позвал Майкл.
Он сидел за рулем, и Шон повиновался, сначала посадив на переднее сиденье Руфь, а потом уже сам уселся рядом, поближе к дверце. Сторма возбужденно прыгала у Руфи на коленках. Наступила довольно долгая пауза, во время которой Майкл сверялся с книжкой руководства по управлению машиной, но и это не прибавило Шону уверенности.
– Послушай, Руфь, а ты не считаешь, что было бы благоразумно пока не сажать Сторму в машину, хотя бы в первый раз?
– О, я не вижу в этом большой проблемы. – Руфь вопросительно оглядела Шона и улыбнулась. – Это же абсолютно безопасно, дорогой.
Но когда мотор ожил и заворчал, Шон, несмотря на ее уверения, одеревенел от страха и, пока они с триумфом катили по улицам Ледибурга, так и сидел, не меняя позы и неподвижным взглядом уставившись перед собой. По всему их маршруту из домов выскакивали граждане города вместе со слугами и выстраивались вдоль дороги, с изумлением и радостью приветствуя их.
Наконец автомобиль свернул на Проти-стрит, и, когда Майкл остановил его возле дома, Шон покинул это новейшее средство передвижения с таким видом, словно очнулся от кошмарного сна. Он строжайшим образом запретил себе даже думать о том, чтобы всей семьей ехать на автомобиле в церковь, на том основании, что это неблагопристойно и отдает дурным вкусом. Преподобный Смайли был очень польщен тем, что на всем протяжении службы Шон бодрствовал и, судя по встревоженному лицу, наконец-то серьезно задумался о своей душе.
После церкви Майкл отправился в Теунис-Крааль, на рождественский обед с родителями, но уже днем вернулся, чтобы немедленно начать обучение Шона вождению. Все население Ледибурга словно бы невзначай наблюдало, как Шон с Майклом со скоростью пешехода объезжали вокруг квартала. Когда завечерело, Майкл решил, что Шон вполне готов для сольного пробега, и вышел из автомобиля.
Оставшись один за рулем, весь взмокший от пота, Шон смотрел на море ожидающих вокруг лиц и вдруг заметил на заднем плане широко улыбающегося Мбежане.
– Мбежане! – проревел он.
– Нкози!
– Поехали со мной, – с надеждой предложил зулусу Шон.
Улыбка Мбежане мгновенно исчезла. Он подался назад, словно срочно хотел спрятаться. Это же противно природе вещей, когда повозка движется сама по себе; Мбежане ни под каким видом не желал в этом участвовать.
– Нкози, у меня еще очень болят ноги, – пробормотал он.
Надо сказать, что среди зевак находилось много зулусов из Лайон-Коп, которые специально спустились с холмов, когда до них дошел слух о чудесной повозке. И вот один из них засмеялся, причем тон его смеха явно ставил под сомнение храбрость Мбежане. Мбежане мгновенно выпрямился и, испепелив взглядом любителя посмеяться, гордой поступью подошел к «роллс-ройсу» и, сложив на груди руки, уселся рядом с Шоном.
