Сидящий рядом Гаррик Кортни беспокойно заерзал.
– Ты слышал, что он говорит? – настаивал Ронни.
– Нет.
– Он хочет наводнить Наталь ордой этих голландцев из Свободного Государства и Трансвааля.
– Да, я знаю.
– И ты с ним согласен?
Гарри не отвечал, – казалось, его полностью захватило зрелище: в загоне перед ними, забавно перебирая ножками, словно в них имелось слишком много суставов, играли, гоняясь друг за дружкой, неуклюжие, покрытые пушистой младенческой шерсткой жеребята.
– Мне надо послать двадцать годовалых жеребят на выставку-продажу в Питермарицбург, в среднем они пойдут фунтов по четыреста-пятьсот за голову, ведь это все первоклассные животные. Мне же надо платить тебе приличную сумму по ссуде.
– Не об этом сейчас надо беспокоиться, Гарри. Я приехал сюда не за деньгами.
Ронни протянул ему коробку с сигарами, но Гарри отказался, и тогда он выбрал сигару себе, аккуратно ее обрезал и прикурил.
– Так ты согласен с идеей Союза? – спросил он.
– Нет.
– Почему?
Ронни не поднимал глаз от сигары, не желая раньше времени демонстрировать, с каким нетерпением ждет ответа.
– Я с ними воевал – с Леру, Нимандом, Ботой, Сматсом. Я воевал с ними, и мы победили. А теперь они сидят там в Претории и потихоньку замышляют захватить всю страну – не только Свободное Государство и Трансвааль, но еще и Наталь, и Кейп. И любой англичанин, который им помогает, предает своего короля и свою страну. Его надо поставить к стенке и расстрелять.
– И немало людей у нас считает именно так… я бы даже сказал, очень многие. Тем не менее никто против Шона Кортни не выступает, а значит, он попадет в Законодательное собрание.
Гарри повернулся и заковылял вдоль загородки загона к конюшням. Ронни пристроился рядом с ним.
– Мне кажется, да и другим тоже, что нам нужен подходящий человек, которого можно противопоставить ему. Кто-нибудь такой, кто обладает не меньшим авторитетом. У кого есть военные заслуги, кто, например, написал книгу, кто понимает, что происходит на самом деле, а также владеет ораторским искусством. Вот если бы найти такого, мы бы на расходы не поскупились.
Он чиркнул спичкой и, подождав, когда прогорит сера, снова прикурил.
– До выборов осталось только три месяца, – продолжил он, выпуская дым, – мы должны как можно скорее сплотиться. На следующей неделе в школе у него предвыборное собрание.
Политическая кампания Шона, которая шла ни шатко ни валко, не вызывая к себе особого интереса, неожиданно получила новый, драматический поворот.
На его первое собрание в Ледибурге явилось почти все местное население – все так истосковались по развлечениям, что были готовы слушать, как Шон станет барабанить свою коротенькую речь, хотя в большинстве натальских газет эту речь напечатали слово в слово и все ее давно прочитали. С бесстрашным оптимизмом жители надеялись, что время, отведенное для ответов на вопросы, принесет им большее удовлетворение, а некоторые даже приготовили вопросы по таким животрепещущим темам, как цены на охотничьи лицензии, организация системы общественных библиотек и борьба с распространением ящура. Да и в конце концов, многих привлекала возможность встретиться с друзьями из дальних районов.
Но вышло так, что, кроме людей, работающих с Шоном, его друзей и соседей, в школу явились и другие. И сразу заняли первые два ряда парт. Все они являлись молодыми людьми, которых Шон никогда прежде не видел. В ожидании начала собрания они громко смеялись, перекидывались шуточками, и Шон смотрел на них с тяжелым неодобрением.
– Откуда здесь этот сброд? – спросил он председательствующего.
– Приехали на дневном поезде, все одной группой.
– Похоже, кое-кто ищет здесь приключений, – проговорил Шон, мрачно поглядывая на этих людей и кожей чувствуя их лихорадочное возбуждение: они явно собирались устроить какое-нибудь буйство. – Они же все поддатые, – добавил он.
– Успокойся, Шон. – Руфь, наклонившись к нему, положила руку ему на колено. – Обещай не заводиться. Ты можешь настроить их против себя.
Шон открыл было рот, чтобы ответить, да так и замер, увидев, как сквозь толпу в дверь проходит Гарри Кортни, идет к заднему ряду и садится рядом с Ронни Паем.
– Закрой рот, дорогой, – пробормотала Руфь.
Шон повиновался, потом улыбнулся и помахал рукой, приветствуя брата. Гарри ответил кивком и тут же отвернулся, вступив в разговор с Ронни Паем.
Под кашель и шарканье подошв председательствующий встал и представил Шона людям, которые были его школьными товарищами, пили его бренди и ходили с ним на охоту. Он продолжил речь, рассказывая, как Шон практически единолично одержал победу в Англо-бурской войне, как благодаря своей фабрике и плантациям принес процветание району. Закончил он несколькими замечаниями, которые заставили Шона ерзать на стуле и двумя пальцами оттягивать тугой воротничок.
– Итак, уважаемые дамы и господа нашего славного района, я представляю вам человека проницательного и дальновидного, человека с огромным сердцем и с не менее огромными кулаками, вашего и моего кандидата, полковника Шона Кортни!
Улыбаясь, Шон встал и… даже покачнулся, услышав с передних рядов взрыв улюлюканья и свиста. Улыбка его испарилась, а кулаки сжались в два огромных костлявых молота, лежащих перед ним на столе. Шон угрюмо смотрел на них, от злости его даже бросило в пот. Но тут он почувствовал, что его кто-то сзади дергает за сюртук; он немного расслабил пальцы и начал говорить, пытаясь перекрыть голосом крики: «Садись!», «Говори яснее!», «Дайте ему сказать!», «Снимай кандидатуру!» – а также грохот сапог, в унисон бьющих в деревянный пол.
В этом бедламе он три раза терял нить своей речи и, ища подсказки, поневоле смотрел на Руфь; лицо его пылало от злости и обиды, а в него из зала одна за другой продолжали биться волны издевательского смеха. Шон дошел до того, что стал просто читать свой текст по тетрадке, то и дело спотыкаясь и теряя место, на котором остановился. Но это было уже не важно, поскольку ни один человек, находящийся от него дальше трех футов, не слышал ни единого слова. Шон сел, и в зале неожиданно воцарилась тишина: все чего-то ждали. И тут Шон понял, что все происходящее кем-то тщательно спланировано заранее и что главное развлечение ждет его впереди.
– Мистер Кортни, – раздался голос из задних рядов зала; все головы повернулись туда и увидели, что с места поднялся Гарри Кортни. – Можно задать вам несколько вопросов?
Шон кивнул. «Так вот оно что! – подумал он. – Это все спланировал Гарри!»
– В таком случае мой первый вопрос. Вы можете ответить, как называют человека, который продает страну врагам своего короля?
– Предатель! – истошно завопили крикуны.
– Бур!
Они повскакивали с мест и всей массой орали эти слова ему прямо в лицо. Ад кромешный длился минут пять, не меньше.
