По всей видимости, он поставил на Фернандеса.
– А вот так по правилам? – наглядно продемонстрировал Шон.
Тот тяжело плюхнулся на задницу и больше вопросов не задавал.
Шон нырнул под канаты. Джок Хейнс уже открыл счет, но Шон прервал его на половине; он схватил лежащего португальца за волосы, поставил его на ноги и, поддерживая, чтобы тот снова не упал, нанес еще один удар.
– Один, два, три… – безропотно начал новый счет Джок Хейнс, уже в третий раз, и теперь ему удалось добраться до десяти.
Тут поднялся протестующий шум, и Джоку Хейнсу с трудом удалось перекричать его:
– Не желает ли кто из уважаемых зрителей заявить формальный протест?
Оказалось, что таковые имеются.
– Прекрасно, прошу вас выйти на ринг. Выкрики с места в качестве протеста не принимаются.
Позиция Джока была понятна: если его решение будет опротестовано, он потеряет кругленькую сумму. Но вдоль канатов, как голодный лев, расхаживал Шон. Джок для приличия выждал минутку, потом поднял руку Шона вверх:
– Перед следующей схваткой победитель имеет право на десять минут отдыха! Секундантов бойца прошу убрать то, что принадлежит им. – Он показал на португальца.
– Отлично сработано, дружок. Несколько оригинально, конечно, но смотреть было очень приятно. – Дафф взял Шона за руку, отвел его на веранду и усадил на стул. – Осталось уделать еще троих, и можно закругляться. – Он протянул Шону стакан.
– Что это?
– Апельсиновый сок.
– Я бы выпил чего покрепче.
– Потерпи, дружок.
Дафф подобрал кошелек португальца и сунул в саквояж. Опекуны этого джентльмена, выбиваясь из сил, перенесли его с ринга на веранду и уложили отдохнуть в дальнем ее конце.
Следующим был Энтони Блэр. Он оказался не из тех, кто сломя голову бросается в драку. Двигался в ринге Энтони хорошо, но всегда в направлении, точно рассчитанном так, что кулаки Шона его просто не доставали.
– Этот парень какой-то чемпион по бегу на длинные дистанции!
– Смотри, Кортни, он загоняет тебя до смерти!
– Поднажми, Блэр, еще кружок, и пять миль позади!
Игра в кошки-мышки кончилась тем, что слегка вспотевшему Шону удалось-таки загнать его в угол и угомонить наконец.
Тем временем у третьего претендента вдруг страшно разболелась грудь.
– Крутит так, что вы не поверите, – объявил он сквозь сжатые зубы.
– Когда дышишь, в легких журчит? – спросил Франсуа.
– Да-да, именно, именно журчит, журчит так, что вы не поверите.
– Плеврит, – даже с некоторой завистью поставил диагноз дю Туа.
– Это опасно? – тревожно спросил претендент.
– Еще как опасно! Страница сто шестнадцатая. Лечить его надо следующим образом…
– Ну, тогда драться я никак не смогу. Чертовски не повезло, – радостно пожаловался инвалид.
– Исключительно не повезло, – согласился Дафф. – Это значит, что ты утрачиваешь право получить свои деньги обратно.
– Неужели вы станете наживаться на больном человеке?
– Может, со мной попробуешь? – любезно предложил Дафф.
Четвертым был немец. Здоровенный, белокурый и с самодовольно улыбающейся рожей. Подходя к рингу, он несколько раз споткнулся, потом зацепился за канаты, упал и пополз в свой угол на четвереньках. Встать на ноги ему удалось только при помощи угловой стойки. Приблизившись к нему, Джок учуял запах, все понял и хотел было увернуться, но не успел: немец заключил его в медвежьи объятия и закружил в вальсе. Публике это очень понравилось, и никто не возражал, когда, протанцевав какое-то время, Джок объявил ему технический нокаут, а победителем Шона.
По правде говоря, эту победу заслужила Кэнди, которая выставила бесплатную выпивку.
– Если хочешь, можно закрыть этот цирк прямо сейчас, дружок, – сказал Дафф. – Ты заработал достаточно, теперь еще пару месяцев мы на плаву продержимся.
– Но у меня не получилось ни одной нормальной драки. Еще разок, последний. То было для дела, а эта драка будет просто так, для удовольствия.
– Ну ладно, – согласился Дафф, – ты был великолепен и удовольствие заслужил.
– Мистер Тимоти Кёртис. Чемпион штата Джорджия, Соединенные Штаты, в тяжелом весе! – представил нового претендента Джок.
Гидеон Барнард прикинул его вес, сказал, что в нем будет как раз двести десять фунтов, как и у Шона. Шон пожал ему руку и сразу понял, что разочарован не будет.
– Рад познакомиться, – сказал американец. Голос его был столь же спокоен, сколь крепким было рукопожатие.
– К вашим услугам, сэр, – ответил Шон.
Первый удар он нанес в пустоту, где всего миг назад находилась голова американца. И тут же хрюкнул, когда кулак противника, пройдя под неудачно поднятой правой рукой Шона, врезался ему в грудь и тут же вернулся на место. По толпе зрителей прошел тихий вздох, и они удовлетворенно затихли. Вот именно это они и пришли сюда посмотреть.
Уже скоро противники пустили друг другу кровь; крохотными капельками она летела всякий раз, когда наносился удар. На квадрате утоптанной земли шел настоящий бой, и шел он довольно ровно. Каждый удар твердых костяшек о человеческую плоть немедленно сопровождался ропотом толпы, а секунды между ударами были наполнены тяжелым дыханием двух бойцов и шарканьем их подошв.
– Ага-а-а! – раздался вдруг в напряженной тишине дикий рев – так могла кричать разве что смертельно раненная сирена.
Шон и американец испуганно отскочили друг от друга и вместе с остальными повернули голову в сторону гостиницы. Там стоял Фернандес: он снова очухался и ему снова хотелось поучаствовать. Его огромная, как гора, волосатая туша, казалось, заполняет собой всю веранду. Он подхватил один из лучших столиков Кэнди, прижал к груди и, как крылышки у жареного цыпленка, оторвал от него сразу две ножки.
– Франсуа, сумка! – крикнул Шон.
Франсуа мгновенно схватил сумку и швырнул ее высоко над головой зрителей. Затаив дыхание, Шон следил за ее медленным полетом, а потом, когда Мбежане принял пас и исчез за углом гостиницы, с облегчением выдохнул.
– Ага-а-а-а! – снова подал голос Фернандес.
Зажав в каждой руке по ножке стола, он бросился на толпу, которая отделяла его от Шона, и народ посыпался перед ним в разные стороны.
– Вы не возражаете, если мы с вами закончим в другое время? – спросил Шон американца.
– Конечно нет. В любое удобное время. Я и сам собирался уходить.
Дафф протянул руку за канаты и схватил Шона за руку:
– Тут кое-кто тебя ищет… или ты уже сам заметил?
– Наверно, у него манера такая, хочет продемонстрировать мне дружеские чувства.
