– А братья Хейнс? Они тоже докопались до Ведущей.
– Конечно, да толку им от этого мало, пока из Англии не привезли оборудование.
– Продолжай.
Шон ломал голову, к чему это клонит Дафф.
– Мы не станем выплачивать Кэнди прямо сейчас. Вместо этого мы используем его, – он похлопал по слитку, – и все остальные слитки, что у нас будут, чтобы скупить все заявки, на которые можно будет наложить руки. Для начала заявки Дока Сатерленда, которые между нами и «Буром и гудком». Потом закажем парочку больших агрегатов по десять дробилок каждый, и, пока они будут выдавать нам слитки, мы станем тратить их, чтобы скупать землю, финансировать кирпичные заводы, механические мастерские, транспортные компании и многое другое. Я уже говорил тебе, что золото можно добывать разными способами, не обязательно для этого рыть землю.
Шон молча уставился на друга.
– Ну что, высоты не боишься?
– Да вроде нет, – ответил Шон.
– Тебе это пригодится, потому что мы движемся вверх, туда, где летают орлы, и скоро ты станешь участником самой большой финансовой операции, какую видела эта страна.
Шон достал из коробки, подаренной Кэнди, сигару и закурил; рука его немного дрожала.
– А не думаешь ли ты, что лучше всего было бы… ну, не торопиться, что ли. Черт возьми, Дафф, мы же только два дня разрабатываем Ведущую и…
– И заработали тысячу фунтов, – перебил его Дафф. – Послушай, Шон, я всю свою жизнь ждал такой возможности. На этом прииске мы с тобой первые: вот он, раскинулся перед нами, как ноги шлюхи. Так давай же возьмем его.
На следующее утро Даффу повезло: он застал Дока Сатерленда рано утром, чтобы поговорить о деле, пока тот не начал выпивать. Еще час, и было бы поздновато. Тем не менее Док опрокинул стакан и упал со стула еще до того, как подписал договор о передаче Шону с Даффом двадцати пяти заявок. Не успели на этом договоре высохнуть чернила, как Дафф уже ехал к палаточному городку Ферриерас, чтобы отыскать Теда Рейнеке, который владел заявками на другой стороне «Кузена Джока».
Шон оставался на шахте, присматривал за работой камнедробилки и кусал ногти. В течение семи дней Дафф успел скупить более сотни заявок и влезть в долги на сорок тысяч фунтов стерлингов.
– Дафф, ты сходишь с ума, – умолял его Шон. – Мы снова все потеряем.
– Сколько мы уже заработали?
– Четыре тысячи.
– Десять процентов долга за десять дней – и это на нашей несчастной камнедробилке с четырьмя толчеями. Так вот, приготовься и держись за шляпу, дружок: завтра я собираюсь подписать бумаги на сорок заявок по ту сторону «Бура и гудка». Я бы и сегодня это сделал, но этот чертов грек требует по тысяче фунтов за штуку. Придется платить, ничего не поделаешь.
Шон сжал виски:
– Дафф, прошу тебя, черт возьми, мы и так по уши в долгах.
– Не лезь не в свое дело, дружок, просто смотри, как надо работать.
– Все, я пошел спать, мне ведь снова придется за тебя вкалывать, пока ты нас разоряешь.
– Не обязательно… я нанял этого янки, Кёртиса. Ну, помнишь, твоего спарринг-партнера. Оказывается, он шахтер и готов работать за тридцатку в месяц. Так что едем со мной, посмотришь, как я делаю тебя богачом. С греком я встречаюсь в девять часов в гостинице.
14
В девять часов Дафф сидел и болтал, а Шон примостился на краешке стола и молчал. В десять часов грек так и не появился. Дафф сидел мрачный, а у Шона от облегчения развязался язык. В одиннадцать Шону захотелось вернуться назад на шахту.
– Это знак, Дафф, это предупреждение. Сам Господь Бог увидел, как мы тут сидим, готовые сделать ужасную ошибку. «Нет, – сказал Он, – Я не позволю им делать этого, Я устрою так, что грек сломает ногу, не могу допустить, чтобы с этими милыми парнями такое случилось».
– Не понимаю, почему ты до сих пор не ушел в монастырь? – отозвался Дафф и посмотрел на часы. – Ну все, пошли отсюда!
– Слушаюсь, сэр! – Шон с готовностью вскочил. – У нас еще куча времени, вернемся и до обеда почистим столы.
– Кто тебе сказал, что мы идем домой? Мы идем искать грека.
– Но послушай, Дафф…
– Послушаю позже, пошли.
Они направили лошадей к «Светлым ангелам» и, оставив их возле входа, вошли в полумрак таверны. Внимание их сразу привлекла группа людей, сидящих за одним столом. Спиной к ним сидел грек – пробор на его маслянисто-черных вьющихся волосах был словно проведен мелом по линейке. Шон перевел взгляд на двоих, сидящих напротив. Оба евреи, тут ошибки быть не должно, правда на этом сходство между ними кончалось. Тот, что помоложе, – тоненький, с гладкой, обтягивающей скулы смугловато-оливковой кожей, ярко-красными губами и мягким взором светло-карих глаз с длинными девичьими ресницами. Рядом с ним – человек с изначально слепленной, похоже, из воска фигурой, которую подержали рядом с жарким огнем. Плечи опущены так, что и на плечи-то не похожи, туловище как груша – и эта оплывшая конструкция, по-видимому, с большим трудом держит на себе огромную куполообразную, как башня Тадж-Махала, голову. Голову венчала прическа а-ля брат Тук
[31], волосы не закрывали ушей. Но вот глаза – эти мерцающие желтоватые глаза – в них не было ничего забавного.
– Градски, – прошептал Дафф.
Выражение лица его мгновенно преобразилось. Сияя улыбкой, он направился к их столику:
– Здравствуй, Никки. А я думал, мы с тобой сегодня встречаемся.
Грек быстро повернулся к нему на стуле:
– Мистер Чарливуд, простите меня, я опоздал, меня задержали дела.
– Ну да, я вижу, лихих разбойников в наших лесах полно.
От Шона не укрылось, что краска хлынула в лицо Градски и тут же схлынула.
– Ну как, продал? – спросил Дафф.
Заметно нервничая, грек кивнул:
– Простите, мистер Чарливуд, но мистер Градски заплатил мою цену, причем наличными, и даже не торговался!
Дафф оглядел остальных сидящих за столом:
– Здравствуй, Норман. Как дочка?
На этот раз краска залила все лицо Градски. Он открыл было рот, пару раз щелкнул языком, потом снова закрыл.
Дафф улыбнулся и перевел взгляд на молодого еврея:
– Ну скажи хоть ты, Макс, вместо него.
Тот потупил светло-карие глаза.
– У дочери мистера Градски все хорошо, – сказал он, обращаясь к крышке стола.
– Слышал, сразу после моего не совсем добровольного отъезда из Кимберли она вышла замуж.
– Да, это верно.
– Вполне разумный шаг, Норман, уж куда разумней, чем твой приказ своим громилам вышвырнуть меня из города. С твоей стороны это был не очень добродетельный поступок.
