– Я тебя тоже вижу, Мбежане… кстати, что это за шишка у тебя на щеке?
– Нкози, я просто немножко выпил, иначе эта обезьяна Басуто и не притронулся бы ко мне своей дубинкой.
Мбежане мягко выкатил карету на улицу.
– А за что подрались?
Мбежане пожал плечами:
– Разве мужчине нужен повод подраться?
– Уж это как водится.
– Насколько я помню, там, кажется, была какая-то женщина.
– И это понятно. Так кто победил?
– У этого парня немножко пошла кровь, и друзья его увели. А когда я уходил, женщина во сне улыбалась.
Шон рассмеялся, глядя на бугристую, похожую на холмистую равнину спину Мбежане. Нет, так дальше продолжаться не может. Он надеялся, что секретарь не забыл поговорить с портным.
Карета остановилась перед конторой. Один из клерков сбежал вниз по ступенькам веранды и открыл дверцу:
– Доброе утро, мистер Кортни.
Шон поднялся по лестнице: клерк бежал впереди, как охотничья собака.
– Доброе утро, мистер Кортни, – встретил его дружный хор голосов за письменными столами главного офиса.
Шон помахал им тростью и прошел в свой кабинет. Над камином здесь висел и хитро ему улыбался его собственный портрет. Шон подмигнул ему.
– Что у нас сегодня утром, Джонсон?
– Вот платежные требования, сэр, платежные чеки, сэр, отчеты инженеров о ходе разработок, сэр, и…
Джонсон был маленький человечек с жирными волосами, в засаленном на вид пиджачке, и с каждым своим обращением «сэр» он совершал легкий слащавый поклон. Но работал он исправно, и за это Шон держал его, хотя это вовсе не означало, что Джонсон ему нравится.
– У вас что, Джонсон, живот болит?
– Нет, сэр.
– Тогда, ради бога, держитесь прямо.
Джонсон встал навытяжку, руки по швам.
– А теперь давайте все по порядку.
Шон сел на свое место. В эти часы его рабочего дня обычно попадались самые занудные дела. Он терпеть не мог канцелярской работы, поэтому приступил к ней с мрачной сосредоточенностью: время от времени проверял длинные ряды цифр, пытаясь связать имена с лицами, выводил знак вопроса в казавшихся чрезмерными платежных требованиях. Наконец, поставив подпись между аккуратными карандашными крестиками Джонсона, швырнул ручку на стол:
– Что еще?
– В двенадцать тридцать встреча с мистером Максвеллом из банка, сэр.
– Еще?
– В час – доверенное лицо компании «Братья Брук», сразу после этого – мистер Мак-Дугал, сэр, а потом вас ждут на шахте «Глубинные горизонты Кэнди», сэр.
– Спасибо, Джонсон. Утром я, как обычно, на бирже, если, конечно, не случится ничего сверхъестественного.
– Хорошо, мистер Кортни. Простите, еще кое-что, сэр. – Джонсон указал на лежащий на диване сверток из коричневой бумаги. – Прислали от вашего портного, сэр.
– А-а-а! – улыбнулся Шон. – Пошли-ка сюда моего слугу.
Он подошел к дивану, раскрыл сверток. Через несколько минут явился Мбежане и встал в дверях:
– Нкози?
– Мбежане, вот твоя новая форма. – Шон указал на разложенную на диване одежду.
Взгляд Мбежане на секунду остановился на золотом с коричневым щегольском наряде, и глаза его сразу потухли.
– Надевай! Давай-давай, посмотрим, как он на тебе.
Мбежане подошел к дивану и взял камзол:
– Это что, мне, что ли?
– Ну да, надевай.
Мбежане помялся, потом ослабил пояс своего наряда и сбросил его на пол. Шон нетерпеливо ждал, пока он застегнет все пуговицы на панталонах и камзоле, потом обошел вокруг, критически разглядывая зулуса.
– А что, очень даже неплохо, – пробормотал он, а потом продолжил на зулусском: – Красиво, как считаешь?
Мбежане повел плечами. Ощущение ткани на теле было ему неприятным и чуждым, но он ничего не сказал.
– Ну что, Мбежане, нравится?
– Когда я был маленький, отец однажды взял меня с собой на ярмарку в Порт-Наталь продавать скот. А там по городу ходил один человек с обезьянкой на стуле, эта обезьянка плясала, люди смеялись и бросали деньги. Так вот обезьянка была одета в точно такой же костюмчик. Знаешь, нкози, не думаю я, что эта обезьянка была очень счастлива.
Улыбка сразу исчезла с лица Шона.
– Тебе больше нравятся эти твои шкурки?
– На мне одежда зулусского воина.
Лицо Мбежане по-прежнему оставалось бесстрастным. Шон открыл было рот, чтобы что-нибудь возразить, поспорить, но неожиданно для себя разозлился.
– Ты будешь носить эту форму! – закричал он. – Будешь носить все, что я тебе скажу, и носить с улыбочкой, ты меня слышишь?
– Нкози, я тебя слышу.
Мбежане подобрал с пола юбочку из леопардовых хвостов и вышел из кабинета. Когда Шон спустился к коляске, Мбежане сидел на козлах в своей новой ливрее. Всю дорогу до биржи он держал спину прямо, видимо в знак протеста, и оба не обменялись ни словом. Входя внутрь здания, Шон свирепо посмотрел на швейцара, в течение утра выпил четыре порции виски, а в полдень снова поехал обратно в контору, хмуро уставясь на все еще протестующую спину Мбежане. В конторе он наорал на Джонсона, обругал управляющего банком, выгнал из кабинета представителя компании «Братья Брук» и на «Глубинные горизонты Кэнди» явился злой как черт. Мбежане продолжал молчать, словно воды в рот набрал, и Шон не имел возможности возобновить разговор без ущерба для своей гордости. Он как вихрь ворвался в новое административное здание шахты, чем вызвал у сотрудников оторопь.
– Где мистер дю Туа? – заорал он.
– Отправился в штольню номер три, мистер Кортни.
– Какого черта он там забыл? Он должен был ждать меня здесь!
– Он не ждал вас так рано, сэр.
– Ну что стоите, несите мне спецодежду и каску!
Шон нахлобучил на голову железную каску, натянул резиновые сапоги и двинулся в штольню номер три. Клеть плавно опустила его под землю на глубину пятьсот футов, и на десятом уровне он вышел.
– Где мистер дю Туа? – потребовал он ответа у начальника смены, стоящего у подъемника.
– В забое, сэр.
Резиновые сапоги громко хлюпали по грязи и рытвинам. Карбидная лампа тускло освещала неровные каменные стены. Шон почувствовал, что вспотел. Двое туземцев, толкающих вагонетку по рельсам навстречу, заставили его прижаться к стене. Ожидая, когда они проедут, он попытался нащупать под робой портсигар. Вытащил, но тот выскользнул и упал в грязь. Вагонетка была уже далеко, и за портсигаром пришлось нагибаться самому. Он нагнулся, ухо его оказалось в дюйме от стенки, и злость как рукой сняло: он с изумлением прислушался. Скала как будто поскрипывала. Он приложил к стенке ухо и уловил странный звук, будто кто-то скрипит зубами. Он еще немного послушал, пытаясь понять причину. Нет, это не эхо скрежета лопат или буров, не звуки сочащейся воды. Он прошел по штольне еще ярдов тридцать и снова послушал. Здесь скрипело уже не так громко, но теперь тихий скрежет подчеркивался нечастыми металлическими щелчками, словно где-то ломалось лезвие ножа. Странно, очень странно, ничего подобного он еще ни разу не слышал.
