Чем дольше говорила Пайн, тем меньше становился Фабрикант.
– Где вы хотите побеседовать? – спросил он, когда та замолчала.
– Здесь есть бар. И мне не помешает выпить.
Они нашли место как можно дальше от остальных посетителей бара, к ним подошла официантка и взяла заказ. Пайн выбрала пиво, Блюм – кока-колу, Фабрикант – бокал «Мерло».
– Так почему Москва? – спросила Этли. – Мне совершенно точно известно, что ваша поездка носит спонтанный характер и является следствием моего визита.
– Я не уверен, что должен вам что-то объяснять.
– Вы выбираете такой путь? – сказала Пайн. – У меня есть все основания задержать вас за глупость.
– У меня две степени доктора философии из двух университетов Лиги плюща, – резко ответил Фабрикант.
– Ну так ведите себя соответственно, – вмешалась Блюм. – Господи, мы не можем впустую тратить время.
Все молчали, пока им не принесли заказ.
После того как официантка ушла, Фабрикант вытер пот со лба.
– Ладно, послушайте: то, что вы рассказали, навело меня на мысль, что поездка в Москву необходима, – сказал он.
– Что именно? – спросила Пайн.
– Прежде всего, что русские побывали в доме Бена. – Он замолчал и принялся постукивать пальцами по столу.
– Оскар, мы ждем, – поторопила его Пайн.
– Давид Рот.
– Кто?
– Человек, фотографию которого вы мне показали, ту, что на вашем телефоне. Тот, кто занял место Бена. Я его знаю. Его зовут Давид Рот.
– Но почему вы не сказали мне сразу? – спросила Пайн.
– Потому что хотел все обдумать. Более того, именно по этой причине я намерен лететь в Россию.
– Но почему? – удивилась Пайн. – Разве Рот – русский?
– Нет. Но он много знает о России.
– Откуда вы его знаете?
– Он хорошо известен в определенных кругах.
– В каких именно?
Фабрикант выпрямился и посмотрел в глаза Пайн.
– Давид Рот является одним из главных инспекторов по ОМП.
Пайн и Блюм переглянулись.
– Рот инспектирует оружие массового поражения? – переспросила Пайн.
– У него легендарное прошлое, – продолжал Фабрикант. – Дело в том, что его отец, Герман Рот, был одним из ведущих инспекторов во время первой проверки, которую наша страна проводила вместе с Советским Союзом в девяностых годах. Обе стороны договорились об уменьшении ядерных арсеналов, а для этого требовались реальные проверки на местах. Именно тогда произошел развал Советского Союза, однако инспекции продолжались, и сокращение арсеналов завершилось к две тысячи первому году. Со временем Давид занял место отца.
– Но зачем эксперту по ОМП спускаться на муле на дно Гранд-Кэньон? – спросила Пайн.
– Понятия не имею, – ответил Фабрикант. – Но это вызывает тревогу.
– Я бы сказала, что это преуменьшение года. Я же говорила, что речь идет о правительственном перевороте внутренними силами.
– А вы уверены, что в заговоре участвуют только внутренние силы?
Пайн, собравшаяся сделать глоток пива, медленно опустила бутылку.
– Что вы имеете в виду?
Фабрикант огляделся по сторонам и понизил голос:
– Русские пытались повлиять на результаты последних выборов, используя самые разные инструменты: средства массовой информации, внедрение фальшивых сведений, попытки давления на избирателей и так далее.
– Все это задокументировано, – заметила Этли.
– Да, но не исключено, что это лишь первый шаг.
Она подалась вперед.
– Вы хотите сказать, что их план включает в себя несколько шагов?
– Все, что делают русские, рассчитано на большие сроки, – ответил он. – В этом отношении они похожи на китайцев. А американцы склонны мыслить короткими периодами. Взгляните на наш бизнес, к примеру. Он существует лишь на протяженности одного квартала, поскольку Уолл-стрит считает, что так правильно.
– То есть вы хотите сказать, что вмешательство в последние выборы могло быть лишь первым залпом? – вмешалась Блюм.
– Давайте взглянем на проблему так: они атаковали наш демократический процесс выборов, но вследствие этого произошло кое-что еще, – ответил Фабрикант.
– Что?
– Многие американцы перестали верить властям. А также Конгрессу и средствам массовой информации. – Он указал пальцем на Пайн: – И ФБР.
– И к чему это нас ведет?
– История показала, что, когда люди перестают верить властям, правительства часто свергаются, – сказал Оскар.
– Но здесь подобные вещи невозможны, – возразила Блюм. – Вы сами сказали, что у нас не банановая республика.
– Ну, так говорят про себя все страны, пока с ними не случается что-то подобное
– О какой вовлеченности русских идет речь? – спросила Пайн.
Фабрикант пожал плечами:
– Точно не знаю. Но некоторые американцы, занимающие высокопоставленное положение, восхищаются русскими. Они считают, что их модель управления эффективнее в ряде важных аспектов. И они такого же мнения о китайцах, способных принимать решения и мгновенно их выполнять. В то время как демократия беспорядочна и неэффективна; к тому же она часто впадает в ступор. Что делает диктатуру более привлекательной формой правления.
– Но только не для меня, потому что тогда нам пришлось бы расстаться со свободой, – заявила Пайн. – Я предпочитаю беспорядочность и недостаточную эффективность.
– Но вы уже частично расстались со свободой, – парировал Фабрикант. – Ради компенсаций, которых никогда бы не получили. Я не стану утверждать, что согласен с таким подходом. Более того, я его противник. Но эти идеи не настолько безумны, чтобы другие в них не верили. Мало того, я смело могу утверждать, что многие из тех, кто стоит у власти, поддерживают диктатуру.
– Значит, вы считаете, что русские перешли от удаленных атак на информационные системы к работе с некоторыми американскими партиями с целью превратить нашу страну в нечто напоминающее Россию? – спросила Блюм.
– Лаконично, но точно во всех принципиальных аспектах, – ответил Фабрикант.
Пайн и Блюм еще раз переглянулись.
– Итак, по поводу вашего путешествия в Москву? – сказала Пайн.
– Я намерен проверить свою теорию. Я провел там значительное время, и у меня имеются серьезные контакты в критически важных местах. Возможно, мне удастся получить какие-то ответы.
– И что будет, если ваша теория окажется верной? – спросила Блюм.
