– А какой?
– Тот, кто мог бы сделать пересадку тела. Перенести мой мозг в совершенно новое, неузнаваемое тело.
– Ого, – сказал таксист. – Я таких не знаю.
– У них в штате наверняка такие есть, но меня, вероятно, просто засунули бы внутрь приставки и присобачили бы любые конечности, которые оказались бы под рукой.
– Серьезно?
– Если бы тебе пришлось выбирать, ты бы предпочел щупальца или куриные ножки? Я вот больше за курицу. Они могут быстро бегать, а щупальца просто жуткие.
Водитель поскреб голову.
– Парень, ты реально псих.
– Спасибо. Так и напишу на своем надгробном камне.
– Я поехал, а ты будь аккуратнее. Не позволяй призракам подкрасться к тебе.
– А что такое? Ты видишь призраков?
Куп еще раз покрутился и остановился спиной к двери салона.
– Увидимся, вертунчик, – сказал таксист, вливаясь в солнечный и совершенно прозаичный поток машин на бульваре Сансет. Плоский свет Эл-Эй, смог и газетные баки, полные недоеденных бутербродов и листовок стриптиз-клубов, внезапно показались такими умиротворяющими. Куп развернулся и медленно открыл дверь салона.
Над головой звякнули колокольчики. От пелены благовоний, трав и сигаретного дыма заслезились глаза. Пахло так, словно кто-то сжег ведьму и попытался залить ее галлоном масла пачули.
– Минерва? – крикнул Куп в темную заднюю комнату.
– Привет, друг. Сейчас подойду, – отозвался веселый голос.
Куп запер входную дверь на засов и в окно проверил улицу на предмет появления покойных фараонов.
– Сейчас-сейчас, – снова раздался голос.
Куп обернулся и увидел прямо у себя перед носом пистолет «Магнум» сорок четвертого калибра. На другом конце пистолета была пожилая женщина в летящем платье времен семидесятых и куче шарфов. Она выглядела как Стиви Никс, вырезанный из сушеного яблока.
– Ладно, придурок! – крикнула она. – Вали отсюда. У тебя десять секунд, или в тебе появится больше дырок, чем у дельфина, пережившего групповуху.
Куп вскинул руки.
– Минерва, не стреляй. Это я, Куп.
Стиви Никс секунду это обдумал, надел свободной рукой очки, которые выудил из декольте, и прищурился.
– Куп, – сказала она тем же веселым голосом, что и раньше. – Сто лет тебя не видела.
– Как дела, Чарльз Бронсон? – спросил он, все еще не опуская руки.
Минерва убрала пистолет в карман.
– Не обращай внимания, – сказала она. – Просто держу его под рукой, чтобы стрелять в людей. Как поживаешь?
– Ты экстрасенс. Сама мне и скажи.
Он опустил руки. Она оглядела его с ног до головы.
– Мне для этого кристалл не нужен. Ты запер дверь, а колени у тебя дрожат, как у чихуахуа, который трахает снеговика. – Она покачала головой. – Ты же не просто проведать меня пришел?
– Боюсь, нет.
– Проходи, – велела Минерва.
Она порылась в карманах, пока не нашла сигарету и дешевую пластиковую зажигалку. Закурив, Минерва сказала:
– Прости за циничность, дорогой, но вряд ли у тебя в штанах деньжата завалялись?
– Денег нет, – ответил Куп. – Но у меня есть украшения. Блестяшки. Антиквариат.
Минерва одарила его злой полуулыбкой.
– Хочешь подогнать мне простака?
– Давай сначала поговорим.
– Ты всегда был хитрым малым.
Минерва провела его за занавеску в комнату, где вела сеансы. Она села на подушки и затянулась сигаретой. Купу помещение показалось каким-то наркоманским притоном.
– Где тебя холера носила все это время? – спросила она.
Куп все еще разглядывал комнату. Свечи. Цветастые шторы. Астрологические плакаты. Мягкие подушки и низкие стулья. Прямо милый маленький бункер, украшенный подростком хоббитом, ударившимся в хиппи.
– Работал там и сям. Прогорел. Присел в тюрьму.
Минерва кивнула.
– Проклятие нашего ремесла. Но теперь ты на свободе и вроде не голодаешь.
– Сошелся с Жизель. Мы снова вместе.
Минерва откинулась на подушки.
– Это после того, как она вырвала тебе сердце и сожгла его на площади? А ты отходчивый парень.
В хоббичьей норе было много теней, укромных уголков и трещин, но ничего, похожего на мумию. И все же Купу пришлось подавить желание оглянуться.
– Есть кое-что еще – и не держи на меня зла…
– Ну вот, самое важное, – осторожно сказала Минерва. – Выкладывай.
– Я теперь федерал.
Она побелела и потушила сигарету. Аккуратно сложив руки, она ласково заговорила с ним, словно старушка в кондитерской, пытающаяся заманить его в духовку.
– Да ладно, дорогой, если ты пришел разорить меня, как насчет того, чтобы дать старой Минерве преимущество? В память о прежних временах?
– Расслабься, – сказал он. – Я не из тех федералов.
Она скривилась.
– А из каких?
Куп наклонился над столом и сказал:
– Мы не выставляем банки или обычных богачей. Мы занимаемся сверхъестественным. Непослушные вампиры. Дурные призраки. Такого рода вещи.
– Ты охотник за привидениями?
– Я? Никогда. Слышала об ограблении музея пару дней назад? Вот из таких я федералов.
Минерва изогнула брови.
– Это был ты? Как интересно. Расскажи.
Он вспомнил мумию и усталого полицейского, жадно указывающего на него, как на последний эклер в баке для пончиков на заправке.
– В первый раз все прошло отлично. Но во второй раз полетело к чертям.
– Погоди. Ты вернулся на место первого ограбления? Это же дурная примета, идиот. Я полагаю, у тебя была веская причина.
Он вздохнул.
– Мы кое-что забыли.
– Что?
– Это. – Куп достал из кармана носовой платок и выложил на стол добычу с египетской выставки.
Ощущение, которое поднялось в груди Минервы, было не жадностью, а уверенностью в том, что если бы ее глаза сидели глубоко в голове, то схватили бы все, спалили к чертям это место и рванули на самолете куда подальше в рекордные сроки.
– Тише, мое сердце, – прошептала она.
– Офигенно, да? – спросил Куп.
– Можно?.. – сказала Минерва, указывая на сверкающее золото и драгоценности.
– Да пожалуйста. Все настоящее.
Она взяла несколько колец и небольшое ожерелье.
