– Нет. Оно просто разозлит любого, кто откроет коробку. Нам надо, чтобы они были очень раздраженными. Где упаковочная лента?
– На столе, – ответил Макклауд.
Когда Нельсон потянулся за кассетой, то заметил, что коробка для завтрака Пандоры открыта. Он посмотрел внутрь, а затем на Макклауда.
– Здесь был шоколадный кролик, а теперь его нет. Ты съел?
– Нет, – пробормотал Макклауд сквозь набитый рот. Затем сглотнул. Через мгновение его единственная рука отвалилась. – Ой.
Нельсон вздохнул. Он нашел коробку с электронным оборудованием и достал пару разномастных механических рук.
– Круто, – восхитился Макклауд. Нельсон сел и уставился на него. – Что-то не так?
Нельсон стряхнул со своих штанов кусочки картона.
– Нет, ничего. Просто жду, не отвалится ли что-нибудь еще.
– Я чувствую себя хорошо, – заверил Макклауд за миг до того, как его глаза упали на пол. – Ой. Поторопился.
Нельсон вернулся к коробке и обнаружил пару металлических глаз.
– Подожди здесь, – сказал он Макклауду. – Мне понадобятся плоскогубцы и паяльник.
– Я принесу! – подхватился Макклауд. Наклонившись, он повернул дверную ручку зубами и толкнул дверь ногой. Затем торопливо ворвался в почтовую комнату. Секунду спустя что-то грохнуло.
– Извините, – крикнул он.
– Ты что-то сломал? – спросил Нельсон.
– Я не знаю. Я не вижу.
– Тебе нужно перестать двигаться.
Еще один грохот, громче, чем первый.
– Простите.
Нельсон заклеил коробку Купа.
– Босс? – позвал Макклауд.
Нельсон адресовал коробку Аудиторам.
– Босс? Кажется, я горю.
Нельсон поставил отметку о суперприоритете и водрузил коробку рядом со своим монитором.
– Ладно. Я точно горю.
– Иду, – отозвался Нельсон, беря в каждую руку по бутылочке воды «Пеллегрино». – Я просто хочу, чтоб ты знал: я хранил их на обед, который ты сейчас испортил.
– Извините, – сказал Макклауд по уши в огне.
В шесть часов Куп и Жизель вошли в кафе по улице от штаб-квартиры ДНН. Оно называлось «Le Chat Bleu»
13, а на вывеске снаружи красовалось выполненное мелом изображение кота с саксофоном, по-видимому, играющего блюз. На стенах висели картины и фотографий кошек, на столах лежали книги о кошках. Жизель привела их к тускло освещенному столу в задней части зала.
– Лупинский бы вписался тут как родной, – заметил Куп.
– Если забыть о тысячекилограммовых щупальцах, – сказала Жизель, – ты, вероятно, прав.
Куп осмотрелся.
– Это мне расплата за мои слова, что я не люблю кошек?
– Вроде того.
Куп выглядывал, не приближаются ли мумии или кошки.
– Я действительно не люблю кошек. Меня от них трясет.
– Из-за Шаму?
– Нет. Потому что они, кажется, всегда знают что-то, чего не знаю я. Например, если вы играете в карты, кошка смотрит на вас так, будто вы всегда сдаете не те. Это нервирует.
– Где же твой хваленый покер-фейс, – насмешливо сказала Жизель.
– У меня отличный покер-фейс. Но у кошки лучше. Никогда не играй в Техасский холдем с тэбби.
– Я внесу это в «Мою большую книгу вещей, которые никогда не произойдут».
– Мы только что провернули дело с кучей клоунов и роботом. Никогда не говори «никогда».
– Я отказываюсь признать, что ты прав, пока во мне нет кофеина.
– Я принесу нам кофе.
Она указала на стол.
– Ни за что. Ты сидишь здесь и никому не смотришь в глаза. Тебя вообще здесь нет, воришка.
– Понял, босс, – сказал он и откинулся так далеко, как только мог.
Куп отпустил ее, но держал в поле зрения, боясь, что сейчас ворвется группа спецназа и перебросит ее к лунной базе, или потухшему вулкану, или где, черт возьми, ДНН опрашивает людей в этом финансовом квартале. Он себе не простит, если ее арестуют. Куп потряс головой. Он думал о кошках. Он думал о Вулриче. Он думал о Хархуфе, который пытался проникнуть ему в голову. О чем еще Купу следовало волноваться? Вероятно, о куче вещей, но на тот момент он был слишком взволнован, чтобы составить список. Близость к штаб-квартире ДНН заставляла его нервничать. Интересно, кафе обслуживало зомби, киборгов и виндиго во внутреннем дворике? Куп не хотел знать, и в любом случае поблизости не было никаких запасных выходов. Если какие-нибудь мертвецы или межпространственные пауки ринутся к нему, Куп спрячется под столом и убедится, что все эти милые книги о кошках находятся как минимум в двух столах от него.
Жизель вернулась к столу, ведя за собой Бэйлисс. Та выглядела куда свежее, чем утром.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Куп.
– Намного лучше. Думаю, что реальная работа помогла. Я уже почти не чувствую себя лампочной мартышкой, – сказала Бэйлисс.
Куп и Жизель переглянулись, но ничего не сказали.
– Приятно слышать, – сказал Куп.
– И я почистила свою кабинку. – Бэйлисс засмеялась. – Какой там был беспорядок. Я просто надеюсь, что отдел переработки не заметит все эти стикеры.
– Брось. Никто не считает стикеры.
– Сейчас конец финансового квартала.
– По этой же причине тебе не дают умереть, – напомнила ему Жизель.
– О да, – подтвердила Бэйлисс. – Нам надо, чтобы ты оставался в живых.
– Приятно знать, что бухгалтерия обо мне заботится. Я отправлю им корзину с фруктами, – сказал Куп.
– В смысле, помимо других причин, – быстро поправилась Бэйлисс. – Прости. Я все еще немного не в себе.
– Ничего. Ты нашла что-нибудь, что мы могли бы использовать?
– Еще как. – Бэйлисс вытащила из своей сумки кучу распечаток. – Когда-то Хархуф был могущественным волшебником при дворе фараона, хотя мы не знаем, которого именно, потому что они пытались уничтожить записи о его существовании.
– Почему?
Бэйлисс неловко повела плечами.
– Он там немного нашалил. Что возвращает нас к тебе, Куп.
– Почему ко мне?
– Ты хочешь дать ему что-то, чтобы он оставил тебя в покое. Думаю, я нашла такой предмет. Это волшебная рукопись, которую Хархуф хочет использовать, чтобы воскресить свою мертвую возлюбленную Шеметет.
Жизель помешала свой латте.
– Звучит довольно мило. Настоящая любовь, три тысячи лет спустя.
