– Археологи?
– Даласисла мертва уже несколько веков, – сказал Марс. – Нам нужны люди, умеющие работать с историческими находками. Нам нужны эксперты-патологоанатомы, нужны историки, особенно те, кто знает о Даласисле и ранних годах Взаимозависимости. Нам также нужны инженеры и те, кто знаком с компьютерными системами той эпохи. Пока это все, что пришло мне в голову. Если хотите, могу составить более длинный список.
– А если мне хочется, чтобы он был коротким? – спросила Кардения. – И строго конфиденциальным?
– Почему? – удивился Марс.
– Чем меньше народа знает о вашей идее и об эфемерных течениях, которые открыли вы с Ройнольд, тем меньше у меня будет головной боли из-за того, что придется все это объяснять в ваше отсутствие. – Кардения заметила взгляд Марса. – Я вовсе не говорю, что хочу навеки все засекретить. Мне нужно будет знать, что выяснила ваша экспедиция насчет Даласислы, прежде чем выступать с заявлениями.
– Другие физики Потока тоже работают над данными, которые мы им дали, – заметил Марс. – Кто-то из них, возможно, выяснит это сам.
– Они ведь работают над вашими данными и данными вашего отца?
– Да.
– Но не данными Ройнольд?
– Нет.
– Тогда стоит рискнуть.
– Если вы так считаете…
– Да, считаю. Вернемся к моему вопросу. Если речь идет о коротком и секретном списке, сколько ученых вам понадобится?
– Можно сократить их число вдвое, – сказал Марс. – При наличии двоих физиков Потока можно обойтись без остальных – нас учили общей и классической физике, и мы можем вести наблюдения, результатами которых смогут воспользоваться другие. Эксперт-патологоанатом должен иметь познания в биологии. Многие археологи занимаются антропологией, и наоборот. Но нам все равно потребуется специалист по компьютерным системам того времени и специалист по космическим поселениям той эпохи. Возможно, это будет один человек.
– Значит, пятеро или шестеро?
– Пожалуй, да. Плюс сама команда корабля.
– Сколько времени вы намерены провести на Даласисле?
– Столько, сколько вы нам дадите.
– Назовите приблизительный срок, Марс.
– Думаю, две недели минимум.
– Сколько займет полет туда и обратно?
– По нашим оценкам, около восьми дней, исходя из имеющихся у нас сведений и архивных данных о системе. Мы уверены, что это заново открывшееся течение Потока, а не новое течение, имитирующее прежнее. Плюс-минус три дня.
– Значит, максимум одиннадцать дней туда, две недели в системе Даласислы, одиннадцать дней обратно. Получается больше месяца.
– Теперь понимаете, почему мы хотим отправить экспедицию как можно раньше? – спросил Марс.
– Зачем вам двое физиков Потока? – спросила Кардения. – Ведь все остальные будут иметь по две специальности?
Марс слегка поколебался.
– Пожалуй, это не вопрос необходимости, – сказал он.
– Тогда что?
– Это наше открытие, – ответил Марс. – Мое и Хатиды. Мы оба хотим участвовать в экспедиции, и, думаю, каждый из нас заслужил это. Я не хотел бы просить ее остаться, а сам решительно намерен лететь. Возможно, это некоторая роскошь, но, думаю, мы можем позволить ее себе.
– А если я попрошу вас остаться? – спросила Кардения.
– Попросите? – едва заметно улыбнулся Марс.
– Попрошу, – кивнула Кардения. – Не прикажу.
– Ваше величество, если имперо просит о чем-то подобном, глупо воспринимать ее просьбу иначе как приказ.
Кардения на мгновение вспомнила свой разговор с призраком отца прошлой ночью – о том, чем отличается приказ имперо лечь с ним (или с ней) в постель от предложения.
– Ладно, не важно, – пробормотала она и направилась к бару налить себе чего-нибудь.
– Чувствую себя сбитым с толку, – помолчав, сказал Марс.
– Аналогично. – Кардения положила лед в бокал.
– Такое ощущение, будто мне чего-то не хватает. Но чего?
Кардения наполнила бокал, опрокинула бо́льшую часть его содержимого в себя и поставила его на место.
– Похоже, я в самом деле… не умею, – сказала она.
– Не умеете чего?
– Послушайте… у вас с Ройнольд что-то есть? – спросила Кардения.
– Что?
– Ну, в общем… между вами и Ройнольд… – Кардения помахала рукой с бокалом, расплескивая жидкость, – есть что-то такое? Романтическое?
Кардения увидела, как до Марса – благослови Господь его глупую, непонятливую, занудную душу! – наконец начинает доходить.
– Нет, – ответил он. – Нет, между нами ничего нет. Никаких романтических отношений.
– Вы уверены? – настаивала Кардения. – Я видела, как вы вдвоем беседовали сегодня днем. Вы вели себя весьма… оживленно.
– Лишь потому, что мы единственные во всей системе способны понять друг друга, – сказал Марс. – По крайней мере, в том, что касается Потока. Как будто ты нашел единственного человека в мире, говорящего на твоем языке.
– Собственно, я как раз об этом. – Кардения осушила бокал и снова подошла к бару за новой порцией.
– Наш язык – физика Потока, – объяснил Марс. – Весьма специфический и глубокомысленный. И нисколько не романтический.
– Уверены, что Ройнольд считает так же?
– Думаете, она на меня запала?
– Возможно.
– Вряд ли я в ее вкусе, – сказал Марс.
– А что, по-вашему, ей по вкусу?
– В основном математические символы. Если бы вы с ней хоть немного пообщались, то поняли бы, что ей вообще мало нравятся люди.
– Зато ей нравитесь вы.
– Мой разум интересует ее куда больше, чем мое тело. Это не одно и то же.
– Значит, вас ничто не связывает? – после некоторой паузы спросила Кардения.
– Если цивилизация выживет, возможно, мы войдем в историю как создатели теории распределения течений Потока Клермонта – Ройнольд, вместе с моим отцом, – ответил Марс. – И больше ничего.
– Черт! – пробормотала Кардения, уставившись в бокал, а затем снова посмотрела на Марса. – Я уже говорила, что не умею… ну, это самое?..
– Говорили, – улыбнулся Марс, показывая на бокал в руке Кардении, который та только что наполнила в очередной раз. – Могу я попросить вас поставить бокал?
– Зачем?
– Затем что нам, похоже, предстоит серьезный разговор. И мне не хотелось бы, чтобы он оказался пьяной болтовней.
– Знаешь, ты мог бы просто сказать «нет», – проговорила Кардения чуть позже, лежа в постели с Марсом в классической позе – в обнимку.
