— Тормози! — крикнул Лавров водителю Газини и постучал по крыше кабины.
Нужно было разобраться, что делать дальше. До цели — пиратской столицы Зейлы — оставалось не более тридцати километров.
— Может, поедим? — не к месту спросила Сигрид у Лаврова, выбираясь из кабины и разминая суставы после долгого сидения.
— Вместе с ними? — кивнул журналист в сторону мусорных свалок, на которых воевали за пищу полчища гиен.
— Ви-и-ктор. Не смешно… — обиделась шведка.
— Сигрид, я думаю, не в традиции миллионеров трапезничать у мусорника.
— А что? Далеко же! И не пахнет…
В этот момент ветер сменил направление, окатив троих путешественников и водителя жутким зловонным смрадом.
— Ой, фу-у-у-у-у! Поехали отсюда скорее, — торопливо сказала Сигрид и, запрыгнув в кабину машины, прикрыла нос и рот платком.
— В столицу Сомалиленда заезжать не будем, — улыбнувшись, сказал Лавров, глядя на Сигрид. Он открыл карту, свернутую как планшет, и показал сомалийцу. — Зейла. Как договаривались!
Серый Газини только кивнул в ответ.
Окружающие пейзажи менялись с невообразимой скоростью. Сначала это было пустынное поле, где путешественникам встретился караван верблюдов, перебегавших дорогу почти перед самым автомобилем, что чуть не привело к столкновению. Водителю пришлось остановиться, а Сигрид вдруг наотрез отказалась ехать в кабине.
— Он такой вонючий, этот Газини.
— Ну-у-у, все мы вонючие в какой-то степени, — примирительно сказал Виктор, глядя на перебегавшее дорогу стадо одногорбых верблюдов.
— И вообще он неприятный, — продолжала жаловаться Сигрид.
— Кровь.
— Что?
— Газини — это кровь в переводе на русский, — зачем-то просветил спутницу Виктор.
— Тем более больше с ним не поеду! — категорично заявила шведка. — Он постоянно жует какие-то зеленые листья и мне предлагал.
— Это кат. Наркотик.
— Так ты посадил меня в кабину с наркоманом?! — возмутилась Сигрид.
— Ну, ты ведь марихуану куришь?
— Ну, марихуана — другое дело.
— Не вижу разницы. Не употребляю ни одно, ни другое…
— Да когда эти верблюды закончатся! — разозлилась Сигрид.
— Вообще-то они здесь живут, — сказал Виктор и сел в ту же позу, в которой ехал, рядом с молчащим Вубшетом.
— Так я могу поехать наверху? — переспросила Сигрид, уже забравшись в кузов и устроившись рядом в Лавровым.
— Ну, если не боишься кукунти-бунти, — многозначительно ответил журналист и скрестил руки на груди.
— А что такое кукунти-бунти? — поинтересовалась Сигрид, но ее голос утонул в звуке вновь заведенного двигателя грузовика…
…Затем был краснозем с большими колючими кустами акации и раскидистыми мимозами. Тут Виктор не удержался. Он снял крышку своей фотокамеры и стал делать великолепные кадры. Яркое насыщенное небо, красный, будто тертый, кирпич, грунт и тысячи оттенков зеленого на кустах и деревьях, одинаково приплюснутых сверху и оттого загадочных, как на картине художника, рисующего фантастику.
— Так что такое кукунти-бунти? — спустя какое-то время спросила опять Сигрид Лаврова, продолжающего активно фотографировать пейзажи.
Виктор хмыкнул.
— Надо же, запомнила эту белиберду. Я и сам не запомнил…
— Зараза ты, Лавров! А я тебе верила, — напоказ обиделась Сигрид.
— Ты не все обо мне знаешь… я еще иногда храплю по ночам, — ответил Виктор, не отрываясь от объектива.
— …Смотрите, слоны! — вскрикнула Сигрид так, что Вубшет чуть не выпрыгнул из кузова прямо на ходу.
Действительно, в стороне от грунтовой дороги у небольшого озера, оставленного природой как бы в насмешку над палящим солнцем, в красной пыли купалось небольшое стадо слонов.
— Большая редкость — слоны, — облизнулся Лавров, перенастраивая объектив. — В шестидесятые годы прошлого века здесь творилось смертоубийство. Добытчики бивней истребляли их нещадно.
Стадо красных, урчащих от удовольствия, фыркающих гигантов продолжало свои пыльные ванные, осыпая себя ярким грунтом из хоботов как из шлангов. Водитель замедлил ход грузовичка, а Виктор, пользуясь случаем, делал бесценные кадры для своей очередной выставки.
— Как поросята, — смеялся Лавров.
— Грязь любят, — подтвердила Сигрид.
— На самом деле так они избавляются от клещей.
Но идиллия длилась недолго. Вожак стада, большой старый самец с поломанным бивнем и ростом с двухэтажный дом, почувствовал опасность и яростно захлопал ушами.
— Ой, смотри! Он ушками хлопает! — радостно вскричала Сигрид.
— Ушками? — взволнованно спросил Виктор. — Эти ушки весят, как ты.
И журналист энергично застучал по крыше кабины:
— Газини! Поехали быстрей!
Тот газанул, и как раз вовремя. Разгневанный слон, подняв хобот и трубя, как солист военного оркестра, побежал за машиной, в которой были наши путешественники. Сигрид отчаянно завизжала. Вубшет бросил автомат и схватил свое копье, готовый ударить травоядного гиганта и даже не думая, что за этим может последовать. Виктор же, переведя камеру в режим «видео», снимал. Сигрид сорвала голос своими истошными криками. Разгоряченный слон уже настигал грузовичок, но здесь машина поддала газку и рванула вперед. Несколько секунд борьбы слона со скоростью Виктор снял на камеру. Мало того, самец даже успел задеть уцелевшим бивнем задний номерной знак машины и оторвать его вместе с панелью. Но силы были не равны. Победила техника, и через две минуты группа Лаврова находилась уже далеко, а ушастый агрессор спокойно вернулся к своему гарему.
— Отличная погоня! Настоящий эксклюзив! — радовался журналист.
Сигрид же смотрела на него как на сумасшедшего.
— У тебя железный характер, бвана, — с уважением сказал Вубшет, но Виктор не обратил на похвалу никакого внимания.
— Что, Сигрид, слоник? — издевательски ласково спросил он женщину.
— Почему ты не стрелял? — приходя в себя, спросила шведка.
Ее красивое лицо стало мертвецки бледным от испуга и никак не могло вернуть себе здоровый румянец.
— Не стрелял… Интересно, из чего?
— Но у тебя же есть пистолет!
— Во-первых, он не у меня, а у тебя.
Сигрид вспомнила, что пистолет действительно был у нее. Висел под курткой в кобуре.
— Во-вторых, там всего один патрон, и больше у нас нет.
— Не важно! Почему ты не взял его у меня и не стрелял? — настырно повторила дочка магната.
— Ха, милая моя! Стрелять слону из пистолета в лоб — это все равно, что из рогатки. Эффект нулевой. У него такая башка, что можно только хрюкнуть от зависти.
