— Не двигаться, — послышался тихий голос, говорящий на русском языке, и щелчок затвора.
Журналист открыл глаза. Над его головой стоял мужчина в странном балахоне серого цвета и с винтовкой в руках. Ствол был направлен прямо в лоб украинца.
— Не двигаться. Башку отстрелю! — повторил человек с оружием.
Первое, что пришло в голову Виктору — это чихнуть и, воспользовавшись замешательством нападавшего, отвести ствол винтовки в сторону и со всего маху дать ему ногой в грудь. Но понимая, что человек в «рясе» был явно не один, Лавров сразу же отмел этот вариант. Он посмотрел на бойца в балахоне как на ряженого.
— С кем имею честь? Гэндальф Серый, если я не ошибаюсь?
— Встать и не рассуждать! — сорвался человек в «рясе».
Виктора вывели на свет угасающего костра, сюда же вместе с ним выволокли уже было заснувшую и ничего не понимавшую спросонья Сигрид.
— Лавров, кто это? Что это за люди?
— Святые отцы, разве не видишь? — ответил журналист.
— Не богохульствуй! — предупредил человек в «рясе», который держал его под дулом винтовки.
— А то что? Ты забудешь заповедь «не убий»? — поинтересовался Лавров.
Виктор не мог понять, куда девались еще двое из его экспедиции. Ну, водитель, понятно, мог и сбежать. Но Вубшет? Неужели струсил? Вот тебе и отважный воин…
Виктор окинул взглядом поляну вокруг костра. Здесь уже сидели «по-турецки» пятеро мужчин в одинаковых балахонах, подпоясанных кожаными ремнями, и с автоматами в руках.
— О! Весь синод в сборе! — обрадовался Виктор и начал считать: — Так-к-к… раз, два, три… Восемь… Восемь человек. А где еще четыре?
Посреди всей этой толпы странных «монахов» восседал, видимо, главный.
— А откуда вы знаете, что нас двенадцать, Виктор Петрович?
— Библию читал. А сектанты любят придерживаться писаний…
— …Могу вас успокоить. Мы не секта. Мы — церковь.
— Вот как? — удивился Виктор. — Слыхивал я о разных церквях. Даже о таких, что и вслух не произнести. Самая безобидная из них — церковь попугая Кузи. Вы часом не оттуда?
При этих словах трое из пяти сидящих «монахов» дернулись, а глава шайки заерзал на месте, но окрикнул их:
— Смирение! Смирение, братья мои…
К этому моменту на место лагеря уже подъехали два внедорожника «ленд круизер». Видимо, вождь боран их и называл железными машинами. Из джипов вышли еще трое мужчин в таких же серых балахонах и с оружием.
Виктор был разозлен. Перед ним сидели убийцы мужчин из племени боран. Вне всякого сомнения, это были они. Они охотятся за Камнем — этому есть подтверждения. Они, конечно, могли бы пристрелить его и Сигрид сразу, найти и забрать Камень, но что-то их останавливало. Их лидер был очень уверен в себе.
— Брат Глеб! — выкрикнул «монах», который поднял Виктора с помощью винтовки. — Он же глумится над нами! Камень у него! Я чувствую это!
— Меня предупреждали, что ты безбожник, — спокойно сказал украинцу тот, которого звали Глеб.
— Я не безбожник, Глебушка. Я попов не люблю, — дерзко ответил Виктор.
— Мы тоже попов не любим, — рассмеялся Глеб. — Мы вашу церковь вообще не признаем. Она занимается сребролюбием, чревоугодием и коррупцией… Но речь не об этом. Отдайте камень по-хорошему.
— А по-плохому? Что же вы, верующие люди, религиозные служители, убьете меня?
— Нет, что вы, товарищ Лавров, мы никого не убиваем, — примирительно промямлил Глеб.
— А несчастных туземцев племени боран? — влупил «в десятку» Виктор.
— А-а-а. Ну, так это антихристы. Ни роду, ни племени… Разве это люди?
Чудовищно. Этот Глеб говорил о темнокожих хозяевах этой земли как о каких-то животных, которых надо отстреливать. Виктор почувствовал, как в нем закипает злость.
— Эти антихристы тяжело ранили копьем в грудь брата Бориса! — опять громко вмешался «монах с винтовкой».
— Брат Борис — наш настоятель, почил в бозе сегодня пополудни, — объявил Виктору Глеб и вознес руки к небу: — Царствие ему Небесное, и пусть земля будет пухом!
— Земля пухом! — хором повторили все «монахи», подняв руки ладонями кверху.
Лавров тем временем уже продумывал пути к отступлению. Эти сектанты его достали. Самая главная ошибка, которую они совершили, — это то, что они не связали ему руки и не обыскали. За спиной у Виктора был его гвинейский тесак, который в иных ситуациях мог сойти и за короткий меч.
— А может быть, Камень Святого Климента — это не то, что вам нужно? Может быть, вы ошиблись? — тянул время Виктор, продолжая рассчитывать свои действия.
— Любезный христианин! — начал сердиться еще один «монах», который сидел по правую руку от Глеба. — Мы не для того десять суток плыли на корабле в железном контейнере, ели сухари и умирали от запаха своих же нечистот, чтобы выслушивать этот…
— …Спокойнее, брат Варфоломей, — оборвал его Глеб. — Новопреставленный настоятель Борис просил не обижать Лаврова. Он его очень уважал.
— Интересно, — хихикнул Лавров, — что это за брат такой, который меня знал, а я его нет?..
— Вы вместе воевали в Афганистане, Виктор Петрович. В миру его звали Борис Истомин.
Виктор вдруг стал мрачнее тучи. Он вспомнил тягучую жару Гиндукуша в чужой и непонятной стране, куда по милости престарелых руководителей Советского Союза кинули их, молодых пацанов, после школы разведки КГБ СССР. Вспомнил последнее прохождение торжественным маршем в учебке и строевую, которую горланили хором: «Выходила на берег Катюша». А затем — вылет в горы Афгани, скалы, среди которых мог прятаться душман с «М-16» или «калашом», и операцию «Каскад», где Борька Истомин, прикрывая основную группу, получил тяжелую контузию…
Один ответ у нас для вражьей стаи:
В «Каскаде» парни тверже и умней,
Куда б вы рук своих не запускали,
Мы будет реагировать быстрей.
Какой запрещенный прием готовила Лаврову судьба! Борька… Борька Истомин был тут рядом, но на стороне врага. Надо же! Борька Истомин — настоятель монастыря староверов, брат Борис. Он умер от копья воина боран, но, как и тогда, в далеких восьмидесятых, выстрелил все до последнего патрона. Но самое гадкое то, что Лавров чувствовал: будь Борька жив, Виктор, конечно бы, отдал Камень Климента ему, несмотря ни на что…
Напоминание о друге афганской войны лишь подхлестнуло Лаврова.
Расстояние до «верховного монаха» Глеба можно покрыть в один длинный кульбит и приставить нож прямо к кадыку, а там… вывести из строя один джип и уехать на другом вместе с Сигрид. Виктор пытался улучить момент для атаки, но тут Глеб щелкнул пальцами и из внедорожника вывели Густава Стурена с завязанными за спиной руками. Его нижняя челюсть вздрагивала, лицо имело страдальческий вид, хотя на нем не было следов насилия.
