— Ты представляешь, еду только что по дамбе и…
На горизонте, за морем, небо заволокло черными тучами.
* * *
— Вы не понимаете! — с пеной у рта доказывал свою правоту очень пожилой специалист в костюме-двойке, который был модным, может быть, лет пятьдесят назад. — Масштабы этой катастрофы могут быть доселе невиданными!
В кабинете на Банковой сидели пятеро мужчин, двое из которых возглавляли серьезные отделы при секретариате Совета национальной безопасности. Собрать вместе даже двух этих чиновников было нереально, и все-таки полковнику Короленко это удалось. Он привел к ним патриарха отечественной мобилизационной работы Богдана Евгеньевича Сороку — пожалуй, единственного, кто еще остался в живых из старой гвардии.
— Говорят, что при Советах его имя было даже засекречено и он проходил в документах только под номером. Врут, конечно, но кто знает… — шептал Короленко одному из «серьезных мужчин».
— Молодой человек! А вас это не касается? — надтреснутый голос осадил полковника запаса, как студента на лекции. Короленко прикрыл рот рукой с легким поклоном, давая понять, что извиняется за свое поведение.
Пожилой ученый не привык, чтобы во время его повествования кто-то разговаривал. Острый глаз старика видел все, и мозг его все еще работал без сбоев. Он продолжил свою пламенную речь:
— Тут кто-то сказал, что знает о неполадках на дамбе Киевского водохранилища… Так вот: неполадки, друзья мои, это когда у вас в «мерседесе» не работает топливный жиклер, а здесь… бетонная водосливная плотина изношена!
Сорока сделал многозначительную паузу и оглядел всех присутствующих.
— А когда это случилось, простите? Эта… неисправность? — послышался вопрос чиновника, сидевшего рядом с Короленко.
Ученый брезгливо поморщился, видимо, от слова «неисправность».
— Это случилось почти шестьдесят лет назад, когда кому-то взбрело в голову «повернуть реки вспять»… Реформаторы (старик добавил непечатное ругательство).
Присутствующие переглянулись, дескать, если уж ученый выругался, то ситуация действительно неординарная.
— «Там, где сейчас сверкают льдины, росли бы фиги, апельсины…» — саркастически процитировал Богдан Евгеньевич известное стихотворение. — Вот фиги и выросли! Пожинайте!
— Это вы о чем? — спросил Короленко.
— Все о том же! Когда строили Киевское водохранилище, большинства из вас еще и в проекте не было. Плотину рассчитывали на пятьдесят лет!
— Для человечества срок мизерный, — поддержал профессора Короленко.
— Вот, хе-хе, — подхватил Сорока. — Они же думали, что в двухтысячном году будут на Марс летать, а о будущем дамбы никто не думал. И вот прошло шестьдесят лет. И что? Мой отец был против строительства Киевского водохранилища. Знал, чем все закончится. Отстранили! Выгнали отовсюду! — Пожилой ученый тяжело вздохнул. — Сколько людей переселили? Сколько домов затопили? Сельхозугодия, сады… А-а… — Сорока махнул искореженной полиартритом рукой и после паузы добавил: — Вам, конечно, это ни о чем не говорит, как и то, что Днепровский каскад — это наклонный крутоперепадный объект и в случае прорыва дамбы…
— …смоет Оболонь и Троещину
[20], — вставил кто-то из присутствующих.
— Нет, дружище! — сверкнул глазами дед. — Смоет половину Украины!
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошел секретарь с папкой.
— Как вы и просили, мобилизационная карта Киева времен Советского Союза.
Все пятеро мужчин склонились над картой, рассредоточившись вокруг Богдана Евгеньевича.
— Вот здесь, здесь и здесь — самые высокие точки Киева, в случае прорыва дамбы вода дойдет до второго этажа жилых строений. Но вы же понимаете, что это не просто вода — это мегацунами.
— А сколько там воды? — нарушил долгое молчание после паузы один из чиновников.
— До Турции доплыть хватит, — саркастически ответил старик.
— Типун тебе на язык, старый дурак, — недовольно прошептал Короленко, комментируя Сороку.
— Мне можно и типун, и гарпун, юноша! — вдруг ответил Сорока, который вдобавок ко всему обладал еще и исключительным слухом. — Я свой век отжил, а вот что будете делать вы?
— Что же вы предлагаете? — сдержанно спросил первый чиновник.
— Людей нужно эвакуировать. И чем скорее, тем лучше…
— Хорошо, соберем совет на той неделе и будем решать… — нехотя начал чиновник.
— Дорогой мой человек! — почти закричал пожилой ученый, поглядывая на Короленко. — Меня привезли сюда по делу, а не на шалтай-болтай! Плотина трещит по швам, а вы собираетесь, будто на волах ездите!
— А если ничего не случится?! — вскрикнул чиновник. — Вы понимаете, что полетят головы?! А потом, даже если дамбу прорвет, еще неизвестно, что будет…
— Что будет?! Вы еще не поняли, что будет?! — заорал старик. — Девятьсот квадратных километров воды ринется на город и слижет все на своем пути!.. Что будет, что будет… Я вам сейчас покажу, что будет!
Богдан Евгеньевич с невероятной для своих лет прытью выскочил из кабинета.
— С катушек слетел старик. Довели, — прокомментировал его действия чиновник, но иронизировал он недолго.
Через полминуты Сорока вернулся с ведром, которое, видимо, забрал у уборщицы. Он со всего маху выплеснул ведро воды на стол, и она полностью смыла все, что на нем находилось: бумагу, карандаши, документы, обрызгав и испачкав всех, кто не успел отскочить в сторону.
— Вот что будет! Вы понимаете?!
Сорока схватился за сердце, и его подхватили под руки стоявшие рядом мужчины.
— Ему плохо. Воды! — вскричал Короленко.
— Не надо… воды, — тяжело дыша, произнес ученый. — Скоро будет много… воды…
— Ну что ж, — глядя на все это, сказал чиновник. — Я позвоню Председателю сегодня же…
— Сейчас же, — поправил старик.
— Сейчас же, — согласился собеседник. — И думаю, в ближайшие часы начнем эвакуацию. Часть людей мы сможем эвакуировать.
— Вы меня не поняли! Эвакуировать нужно всех, — продолжая задыхаться, простонал Сорока.
Во время переговоров в кабинете разрывались все восемь телефонов, но вот позвонил один — видимо, самый главный — и чиновник, извинившись, подошел к нему.
— У аппарата /… / Что-о-о-о-о?
Этот вопрос заставил испугаться даже Короленко, которого, казалось, невозможно было прошибить ничем. Чиновник положил трубку на место, ослабил узел на галстуке и безвольно сел на стул рядом со звонящими телефонами.
— Дамба вошла в резонанс, боюсь, у нас… очень мало времени…
