Ее плечи сгорбились, а все тело напряглось от раздражающего безделья. Почему она сидела здесь и ждала, бормоча глупые шутки? У нее должна быть активная роль. В конце концов, чистильщики не охотились на Люс. Она тоже должна спасать друзей или искать реликвию вместо того, чтобы сидеть здесь, словно дама в беде, ожидая, когда вернется ее рыцарь.
– Ты помнишь меня, Люсинда Прайс? – так тихо спросила девушка-изгой, что Люс едва услышала.
– Почему изгои вдруг стали называть нас полными именами? – Она повернулась и увидела, что девушка тоже развернулась к ней лицом. Лук и стрела лежали на ее плече.
– Это знак уважения, Люсинда Прайс. Мы теперь союзники. Ты и Дэниел Григори. Так ты помнишь меня?
Люс задумалась на мгновение.
– Ты была среди изгоев, сражающихся с ангелами на заднем дворе моих родителей?
– Нет.
– Жаль, – Люс пожала плечами, – я не все помню из своего прошлого. Мы уже встречались?
Изгой немного приподняла голову.
– Раньше мы были знакомы.
– Когда?
Девушка слегка пожала плечами, и Люс внезапно осознала, что она красива.
– Просто раньше. Трудно объяснить.
– Сейчас все трудно.
Люс отвернулась, не в настроении для еще одного загадочного разговора. Она засунула свои замерзающие руки в рукава белого свитера и стала наблюдать за движением на скользких дорогах внизу. Крошечные машины боком втискивались в извивающиеся переулки, а люди в темных пальто торопились по ночным мостовым к своим семьям, спеша поскорее принести домой продукты.
Люс чувствовала себя до боли одинокой. Вспоминала ли о ней ее семья? Может, родители представляли ее в тесной комнате общежития, в которой она спала в «Мече и Кресте»? Вернулась ли Келли в Довер? Может, она сидит у холодного окна комнаты, ожидая, пока высохнет темно-красный лак у нее на ногтях, и по телефону рассказывает о своей странной поездке на День Благодарения какой-нибудь новой подруге, которая была не Люс?
Темное облако проплывало мимо часов, открывая вид на город, когда они пробили шесть. Дэниел ушел час назад, а казалось, что год. Люс слушала звон церковных колоколов, наблюдала за стрелками больших часов и пыталась вспомнить что-нибудь из тех ее жизней, когда такие часы еще не изобрели, а время отсчитывалось сезонами сева и урожая.
После того, как часы пробили шесть, раздался еще один удар рядом с Люс, она развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Олианна падает на колени. Люс подхватила подбитого ангела на руки и прикоснулась к ее лицу.
Олианна была без сознания. Звук, который Люс услышала, был удар по голове изгоя.
Позади них стояла огромная фигура в черном плаще. Его лицо было испещрено морщинами и казалось невероятно старым, кожа обвисла под его тусклыми голубыми глазами, под выступающим его подбородком и ртом, полным черно-желтых корявых зубов. Огромной правой рукой он держал флагшток, которым воспользовался как оружием.
Австрийский флаг вяло колыхался на конце шеста.
Люс вскочила на ноги, ее кулаки машинально напряглись, хотя вряд ли помогли бы против такого крупного противника.
Его крылья были бледного голубого цвета, лишь слегка темнее белого. Хоть сам он и был огромным, но крылья были короткими и плотными, еле выпирающими дальше его рук.
Что-то маленькое блеснуло золотом на воротнике его плаща. Перо. Мраморное черно-золотое перо. Люс знала, из чьих оно крыльев. Но зачем Роланду отдавать этому существу перо из своего крыла?
Он не стал бы. Перо было смято и потрепано, а рядом с основанием не хватало кусочка. Его кончик был красным от крови, и вместо того чтобы торчать прямо, как то перо, что Дэниел отдал Филу, это казалось усохшим и поблекшим на фоне черного плаща ужасного ангела.
Уловка.
– Кто вы? – спросила Люс, падая на колени. – Чего вы хотите?
– Прояви ко мне уважение. – В горле ангела запершило, словно он хотел рявкнуть, но его голос получился журчащим, еле слышным и старым.
– Заслужи мое уважение, – сказала Люс, – и я окажу тебе его.
Он одарил ее злобной полуулыбкой и низко опустил голову. Потом оттянул плащ вниз, обнажив шею. Люс моргнула в тусклом свете. На его шее было нарисовано клеймо, сияющее золотом под светом уличных фонарей, смешанным с лунной дымкой. Она насчитала семь концов у звезды.
Он был одним из чистильщиков.
– Узнаешь меня теперь?
– Вот так Трон работает? Избивает невинных ангелов?
– Ни один из изгоев не может считаться невинным. И никто другой, кстати, пока эта невинность не будет доказана.
– Зато вы доказали, что лишены понятий о чести, напав на девушку со спины.
– Какое нахальство. – Он сморщил нос, глядя на нее. – Так мы далеко не уйдем.
– Я как раз планирую остаться здесь. – Глаза Люс метнулись к Олианне, к ее бледной руке, сжимающей звездную стрелу.
– Но не останешься, – сбивчиво произнес чистильщик, словно заставляя себя вести с ней этот странный разговор.
Люс потянулась к стреле, когда чистильщик кинулся к ней. Но ангел был намного быстрее и сильнее, чем казался. Он вырвал звездную стрелу из ее рук и опрокинул спиной на каменную крышу одной сильной пощечиной. Он прижал кончик стрелы к сердцу Люс.
Они не могут убивать смертных. Они не могут убивать смертных, мысленно повторяла она. Но Люс вспомнила сделку с Биллом: у нее была одна бессмертная часть, которую можно убить. Ее душа. И она не собиралась с ней расставаться. Только не после всего, через что прошла. Не тогда, когда победа была так близко.
Она подняла ногу, готовясь ударить его, как в фильмах про кунг-фу, которые когда-то видела. Но он внезапно выкинул и стрелу, и лук за край крыши.
Люс резко повернула голову в сторону, коснувшись холодного камня щекой, и увидела, как оружие кружится в воздухе на пути к мерцающим рождественским огонькам венских улиц.
Ангел чистильщиков вытер руки о плащ:
– Грязные вещи, – потом грубо схватил Люс за плечи и, дернув, поставил на ноги.
Он отпихнул изгоя в сторону – Олианна простонала, но не пошевелилась, – а под ее худым, замотанным в плащ телом лежал золотой ореол.
– Так и думал, что найду это здесь, – сказал чистильщик, поднимая его и засовывая под складки плаща.
– Нет! – Она дернулась туда, где исчез ореол, но ангел снова ударил ее по лицу. Она отлетела так далеко, что волосы рассыпались над краем крыши.
Люс поднесла руки к лицу. Из носа шла кровь.
– Ты опаснее, чем все думают, – прохрипел он. – Нам говорили, что ты нытик, а не храбрец. Стоит связать тебя перед полетом.
Ангел быстро снял плащ и накинул ей на голову как мешок, ослепив Люс на одно длинное ужасное мгновение. Потом венская ночь и ангел снова стали видны. Люс заметила, что под плащом на чистильщике был еще один точно такой же. Он наклонился и, потянув за веревку, сделал так, что плащ сжался вокруг Люс как смирительная рубашка. Когда она стала пинаться и изворачиваться, плащ затянулся сильнее.
