Потом она вспомнила, как в Венеции узнала, что могла задерживать дыхание дольше, чем считала возможным. И Дэниел недавно сказал ей, что она могла преодолеть себя в любое время, если бы захотела. Так она и сделала. Заставила себя оставаться в живых.
Но это не помешало ее похитителю оттолкнуть стол в сторону, сбросив горшки и несколько отдельных конечностей древних скульптур.
– Кажется… тебе неудобно, – он широко улыбнулся, открывая испачканые кровью зубы, и протянул руку в черной перчатке к плащу, сжимавшему Люс.
Но чистильщик застыл, когда оперение звездной стрелы прорвалось там, где мгновение назад был его правый глаз. Голубая кровь брызнула из пустой глазницы на плащ вокруг Люс. Он закричал и, дико шатаясь, пошел по комнате, размахивая руками. Перевернутая звездная стрела торчала из его иссохшего лица.
Перед ней появились бледные руки, потом рукава потрепанного коричневого плаща, а следом бритая светлая голова.
На лице Фила не читалось никаких эмоций, когда он упал на колени и посмотрел на нее.
– Вот ты где, Люсинда Прайс, – он схватил за ворот удушающего черного плаща и поднял ее. – Я вернулся во дворец, чтобы проверить тебя, – он посадил ее на ближайший стол. Она сразу же свалилась, не способная держаться прямо. Эммет поднял ее с таким же безжизненным лицом, как и его коллега.
Наконец, она смогла нормально оглядеться. Перед ней три небольшие лестницы вели в обширный главный зал. Красная бархатная веревка отделяла возвышающуюся посредине статую льва. Он стоял на задних ногах, обнажив зубы в беззвучном рыке. Его грива была побитой и жухлой.
Сине-серые крылья покрывали пол реставрационного зала, напоминая Люс заваленную саранчой парковку, которую она видела летом в Джорджии после грозы. Чистильщики не были мертвы – они не превратились в пыль от звездной стрелы, – но распластались так широко, что изгои едва могли сделать шаг, не наступив на их крылья.
Фил и Эммет были заняты, разбираясь не меньше чем с пятьюдесятью чистильщиками. Их короткие синие крылья трепыхались, но тела были неподвижны.
Все шесть изгоев – Фил, Винсент, Эммет, Сандерс, другая девушка-изгой, имя которой Люс не знала, и даже Дедал с перебинтованным лицом – стояли на ногах и стряхивали со своих заляпанных плащей кусочки ткани и кости.
Блондинка – та, которая помогала выхаживать Дедала, – схватила за волосы едва дышащую женщину-чистильщика. Синие плесневелые крылья дрогнули, когда блондинка ударила ее головой о мраморную колонну. Она вскрикнула первые несколько раз, когда ее голова билась о камень. Потом крики стихли, и ее выпученные глаза закатились.
Фил боролся с черной смирительной рубашкой вокруг Люс. Его быстрые пальцы заменяли отсутствие зрения. Еще один чистильщик без сознания упал на нее откуда-то сверху. Его подбитая щека оказалась прямо у нее на плече. Она почувствовала горячую кровь, капающую ей на шею, и, содрогнувшись, зажмурилась.
Фил столкнул ангела со стола, прямо на одноглазого похитителя Люс, который все еще неуклюже стонал:
– За что? Я сделал все правильно.
– У него ореол, – произнесла Люс.
Но внимание Фила вернулось к стонущей массе чистильщиков, от которой отделился один тучный ангел с прической как у монаха и теперь подкрадывался к Дедалу со спины. Он уже занес свой жесткий черный плащ над головой изгоя, готовый связать его.
– Я скоро вернусь, Люсинда Прайс, – Фил оставил Люс на столе наедине с ее путами и достал звездную стрелу.
Через мгновение он стоял между Дедалом и чистильщиком.
– Убери плащ, Забан. – Фил казался таким же свирепым, как в тот раз, на заднем дворе родителей Люс. Девушка сначала удивилась от того, что они знают друг друга по имени, но потом вспомнила, что когда-то они все вместе жили на Небесах. Теперь это было сложно представить.
У Забана были водянистые голубые глаза и синеватые губы. Он казался чуть ли не счастливым, глядя на звездную стрелу, направленную ему в грудь. Он перекинул плащ через плечо и повернулся к Филу. Дедал тем временем схватил худощавого чистильщика за ноги, крутанул его три раза вокруг себя и с грохотом вышвырнул в лес через восточное окно башни.
– Угрожаешь мне, а, Филипп? – Глаза Забана были сосредоточены на звездной стреле. – Хочешь обратить баланс в пользу Люцифера? Почему это не удивляет меня?
Фил ощетинился.
– Ты не настолько ценен, чтобы твоя смерть оказала влияние на баланс.
– По крайней мере, мы хоть чем-то считаемся. Все вместе, наши жизни будут иметь значение для баланса. Справедливость всегда для чего-то нужна. А вы, изгои, – он улыбнулся с притворной жалостью, – существуете просто так. Вот это и делает вас ничтожными.
С Фила было достаточно. Было что-то в этом чистильщике, чего он не смог стерпеть. Что-то проворчав, он выпустил стрелу в сердце Забана.
– Я существовал для этого, – пробормотал он и стал ждать, когда голубокрылый старикан исчезнет.
Люс тоже ожидала исчезновения. Она и раньше видела, как это происходит. Но стрела отскочила от плаща Забана и со стуком упала на пол.
– Как ты?.. – спросил Фил.
Забан рассмеялся и вытащил что-то из потайного кармана на груди его плаща. Люс наклонилась вперед, желая увидеть, что спасло Забана. Но она дернулась слишком сильно и соскользнула со стола. Она упала на пол, лицом вниз.
Никто не заметил. Все смотрели на маленькую книжку, которую Забан вытащил из своего плаща. Слегка приподнявшись, Люс увидела, что она в кожаном переплете, такого же синего оттенка, как и крылья чистильщиков. Книга была обвязана золоченой веревкой с узлами и напоминала Библию, которую солдаты во время Гражданской войны прятали в нагрудных карманах в надежде, что та защитит их сердце.
Что книга только что и сделала.
Люс прищурилась, чтобы прочитать название, пытаясь продвинуться на несколько дюймов вперед по полу, но все равно не смогла ничего разобрать.
Одним движением Фил поднял звездную стрелу и выбил книгу из рук Забана. По счастливой случайности она приземлилась рядом Люс. Она снова стала извиваться, понимая, что не смогла бы поднять ее, учитывая путы плаща. Но все же ей нужно было знать, что на ней написано. Она казалась ей знакомой, словно Люс видела ее очень-очень давно. Она прочитала золотые буквы на корешке.
«Летопись Падения».
Забан кинулся за книжкой, остановившись неподалеку от Люс, лежащей прямо посреди пола. Он сердито посмотрел на нее и убрал книгу в карман.
– Нет, нет, – сказал он. – Ты – даже не смотри на это. Как и на все остальное, что было сделано чистильщиками. На что только не пойдешь, чтобы достигнуть наконец баланса сил. А что остается делать, если ты все время слишком занята поиском и потерей своей любви вместо того, чтобы обратить внимание на нас и на справедливость.
Хоть Люс и ненавидела чистильщиков, но если существовала запись Падения, то она хотела знать, чьи имена были на этих страницах. Увидеть, где было записано имя Дэниела.
