И то, о чем постоянно говорили падшие. Один ангел, который может склонить чашу весов.
Но прежде, чем Забан продолжил отчитывать Люс, пара ярких белых крыльев появилась в ее поле зрения – ангел спускался сквозь самую большую дыру в крыше.
Дэниел приземлился перед ней и осмотрел плащ, удерживающий ее. Потом проверил горло.
Его мускулы напряглись под футболкой, пока он пытался сорвать плащ.
Краем глаза Люс видела, как Фил взял какой-то острый инструмент с ближайшего стола и нацелился в грудь Забана. Чистильщик увернулся, и лезвие попало ему по руке. Удар был таким мощным, что отрезал кисть Забана. Ощутив тошноту, Люс увидела, как бледный вялый кулак с глухим стуком упал на пол.
Если не учитывать потоков голубой крови, он мог принадлежать одной из разбитых статуй.
– Привяжи его своим плащом, – усмехнулся Фил, пока Забан искал свою потерянную кисть среди избитых членов его секты, лежащих без сознания.
– Тебе больно? – Дэниел пытался разорвать узлы, сдавливающие Люс.
– Нет, – она хотела, чтобы это было так. Почти получалось.
Когда грубая сила не сработала, Дэниел постарался подойти к освобождению от плаща стратегически.
– Мгновение назад у меня в руке был свободный конец, – сказал он, – теперь он потерялся в плаще. – Его пальцы были всего в нескольких дюймах от ее тела – так близко и так далеко.
Люс желала, чтобы первым делом на свободе оказались ее руки, чтобы коснуться Дэниела и успокоить его. Она верила, что он освободит ее. Верила, что он все может.
Что ей сделать, чтобы помочь ему? Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о жизни на Таити. Дэниел был моряком. Он учил ее вязать узлы тихими днями на пляже. Она вспомнила: «альпийская бабочка» – узел с прямой петлей в середине и двумя крыльями с каждой стороны – хорош для того, чтобы амортизировать рывки веревки. Или «узел любовников» в виде сердца, который казался легким, но развязать его можно было только четырьмя руками одновременно, каждая из которых должна была продеть веревку через отдельную петлю.
Хватка плаща был такой плотной, что Люс не могла шевельнуть ни одной мышцей. Пальцы Дэниела дергали за воротник, еще больше затягивая его.
Он выругался, увидев, как тот сжимает ее шею.
– Не выходит, – наконец крикнул он. – Смирительная рубашка чистильщиков создана из бесконечных узлов. Только кто-то из них сможет развязать его. Кто это с тобой сделал?
Люс дернула головой в сторону синекрылого ангела, стонущего себе под нос, копошась в углу рядом с мраморным фавном. Оперение звездной стрелы все еще торчало из его глаза.
Она хотела рассказать Дэниелу, как ее похититель вырубил Олианну флагштоком, потом связал ее и принес сюда.
Но даже говорить не могла. Плащ так сильно сжимал ее.
К этому времени Фил уже схватил ноющего ангела за воротник пальто, пропитанный кровью. Он трижды ударил чистильщика, прежде чем тот перестал издавать жалобные стоны и в тревоге отвел назад свои синие крылья.
Люс увидела, что вокруг места, где оперение звездной стрелы торчало из глазницы, образовалась толстая корочка из засохшей крови.
– Развяжи ее, Барак, – приказал Дэниел, сразу же узнав похитителя, из-за чего Люс стало интересно, насколько хорошо они знали друг друга.
– Это вряд ли. – Барак наклонился и выплюнул на пол сгусток синей крови и несколько острых крошечных зубов.
Через мгновение Фил уже направлял звездную стрелу между глаз ангела.
– Дэниел Григори приказал тебе развязать ее. Подчиняйся.
Барак скривился, глядя на звездную стрелу с презрением.
– Грязь! Грязь!
Тень упала на Фила.
Как в тумане Люс увидела еще одного чистильщика, угловатую старуху с синими плесневелыми крыльями. Должно быть, она очнулась после того, как ее вырубили. Теперь она шла на Фила с рубанком, который он использовал против Забана…
Но старуха превратилась в пыль.
В десяти футах позади нее стоял Винсент с луком в руках. Он кивнул Филу, а потом развернулся, чтобы проверить кучу из синих крыльев на предмет движения.
Дэниел повернулся к Филу и пробормотал:
– Нам нужно следить, скольких мы убиваем. Они имеют значение для баланса. Хоть и небольшое.
– Повезло им, – сказал Фил со странной завистью в голосе.
– Мы будем стараться убивать как можно меньше, Дэниел Григори. Но предпочли бы убить всех, – громче сказал он для ушей Барака. – Добро пожаловать в мир слепых. Изгои могущественнее, чем вы думаете. Я бы убил тебя, не подумав ни дважды, ни единожды. Однако я снова попрошу: развяжи ее.
Барак долгое мгновение стоял на месте, словно взвешивая свои варианты, и моргал одним оставшимся глазом с морщинистым веком.
– Развяжи ее! Она не может дышать! – проорал Дэниел.
Барак зарычал и приблизился к Люс. Его покрытые старческими пятнами руки поработали над серией узлов, которые ни Фил, ни Дэниел не могли найти. Однако Люс не ощутила облегчения в шее. Пока он не начал что-то шептать, очень тихо, выдыхая прогорклый воздух себе под нос.
От нехватки кислорода она чуть не теряла сознание, но слова проникли в ее затуманенный разум. Это была древняя форма иврита. Люс не знала, откуда ей знаком этот язык, но это было так.
– И Небеса плакали, видя грехи их детей. – Слова почти невозможно было разобрать. Дэниел и Фил даже не слышали их. Люс не могла быть уверена, что поняла все правильно – но они были ей знакомы.
Откуда она могла их знать?
Воспоминание пришло к ней быстрее, чем хотелось бы: другой Чистильщик уже ловил Люс в другом теле в более старый плащ, чем этот. Это произошло очень давно. Она уже проходила через все это, была связанной, а потом и освобожденной.
В той жизни в руки Люс попало то, что она не должна была видеть. Книга, перевязанная сложным узлом.
Летопись Падения.
Что она с ней делала? Что хотела найти?
То же, что и сейчас. Имена ангелов, которые не сделали выбор. Но и тогда ей не разрешили прочесть книгу.
Задолго до этого Люс держала книгу в руках и – неизвестным образом – почти развязала узел. Потом чистильщик поймал ее и связал своим плащом. Она видела, как его синие крылья дрожали от напряжения, когда ангел все разматывал и разматывал книгу. Проверить, что ее нечистые пальцы ничего не повредили, сказал тогда он. Она слышала, как он шепчет эти слова – те же странные слова – прямо перед тем, как пустить слезу над книгой.
Золотая нить расправилась как по волшебству.
Она посмотрела на старого угловатого ангела и увидела, как серебристая слезинка скатилась из его глаза в ложбинку на щеке. Он казался действительно тронутым, но в каком-то покровительственном жесте, словно жалел о судьбе ее души. Слеза упала на плащ, и узлы таинственным образом раскрылись.
