Вдалеке находился мерцающий серебряный выступ. Люс чувствовала, что он важен. А потом она увидела, что там еще семь таких, они формировали большую дугу вокруг чего-то, такого яркого, что Люс не могла на него смотреть.
Она сосредоточилась на третьем слева выступе.
Почему она не отрывала от него взгляд. Почему?
Потому что… всплыли воспоминания… Потому что…
Этот выступ принадлежал ей.
Очень давно она сидела там рядом с… кем? Кажется, это имело значение.
Перед глазами все кружилось и исчезало, а серебряные выступы растворились. Окружающая белизна стала четче, разделилась на формы, превратилась в…
Лица. Тела. Крылья. Фон голубого неба.
Это больше не было воспоминанием. Она вернулась в настоящее, свою настоящую и последнюю жизнь. Вокруг нее стояли ее учителя Франческа и Стивен, ее союзники-изгои, ее друзья Роланд, Арриана, Аннабель и Кэм. И ее любовь Дэниел. Она посмотрела на всех них и поняла, какие они красивые. Они смотрели на нее с глупой радостью на лицах. И тоже плакали.
Дар самопознания, сказала ей Ди. Ты должна помнить, как видеть сны о том, что ты уже знаешь.
Все это было внутри нее постоянно, в каждое мгновение каждой жизни. Но только сейчас Люс почувствовала себя пробудившейся, вышла за рамки своего сознания, поняла, что значит проснуться. Дуновение легкого ветерка касалось ее кожи, и она чувствовала, как он приносит запах далекого Средиземного моря, подсказывая ей, что она все еще в Трое. Ее зрение тоже стало более четким, чем раньше. Она видела яркие точки на крыльях у пролетающей мимо золотой бабочки. Она вдохнула холодный воздух, наполняя легкие, чувствуя запах цинка в глинистой почве, из-за чего весной та станет плодородной.
– Она там была, – прошептала я. – Я была на… – Небесах.
Но она не могла это произнести. Она видела слишком много, чтобы это отрицать, и все-таки недостаточно, чтобы произнести это вслух. Дэниел. Он ей поможет.
«Давай» – умоляли его глаза.
С чего ей начать? Она прикоснулась к медальону с фотографиями ее и Дэниела в Милане.
– Когда я навещала мою прошлую жизнь в Хелстоне, – начала она, – я узнала, что наша любовь уходит корнями глубже, чем то, кем мы являемся в каждой отдельной жизни…
– Да, – сказал Дэниел. – Наша любовь преодолевает всё.
– И… когда я посетила Тибет, то поняла, что одно лишь прикосновение или поцелуй не запускали проклятие.
– Не прикосновение, – голос Роланда. Он улыбался, стоя рядом с Дэниелом и сцепив руки за спиной. – Не прикосновение, а самоосознание. Уровень, к которому ты была не готова… до этого момента.
– Да, – Люс прикоснулась к своему лбу. Тут было больше, намного больше. – Версаль, – она начала говорить быстрее. – Я была обречена выйти замуж за человека, которого не любила. И твой поцелуй освободил меня, и моя смерть была волшебной, потому что мы всегда нашли бы друг друга. Всегда.
– Вместе, всегда, в любую погоду, – вставила Арриана, вытирая мокрые глаза о рукав рубашки Роланда.
К этому моменту горло Люс уже так сжалось, что было сложно говорить. Но оно больше не болело.
– До Лондона я не понимала, что твое проклятие намного хуже моего, – сказала она Дэниелу. – То, через что тебе нужно было проходить, теряя меня…
– Это никогда не имело значения, – пробормотала Аннабель, а ее крылья делали такие быстрые взмахи, что ноги были в дюймах от земли. – Он всегда ждал тебя.
– Чичен-Ица. – Люс закрыла глаза. – Я узнала, что свечение ангелов может быть смертельным для смертных.
– Да, – сказал Стивен. – Но ты все еще тут.
– Продолжай, Люс, – голос Франчески подбадривал больше, чем в «Прибрежной».
– Древний Китай, – сделала она паузу. Этот опыт отличался от других. – Ты показал мне, что наша любовь важнее войны. – Никто ничего не сказал. Дэниел едва заметно кивнул.
И вот тогда Люс не просто поняла, кто она, – но и что все это значило. Была еще отдельная жизнь во время ее путешествия по вестникам, которую, как Люс чувствовала, тоже нужно упомянуть. Она сделала вдох.
«Не думай о Билле, – сказала она себе. – Ты не боишься».
– Когда меня заперли в гробнице в Египте, я сразу поняла, что всегда буду выбирать твою любовь. – Тут ангелы упали на одно колено и выжидательно посмотрели на нее – все, кроме Дэниела.
Его глаза горели насыщенным лиловым цветом, ранее не виденным ею. Он потянулся к ней, но прежде, чем их руки соприкоснулись…
– Ой! – вскрикнула Люс, когда резкая боль пронзила ее спину. Ее тело забилось от незнакомого режущего ощущения. В глазах появились слезы. В ушах зазвенело. Она думала, что ей станет плохо от боли. Но медленно она заперла ощущения боли в пределах двух точек в верхней части лопаток у нее за спиной.
У нее шла кровь? Она потянулась рукой назад, через плечо. Рана казалась свежей, словно что-то только что вытащили из нее. Больно не было, и это поражало. В панике она повернула голову, но ничего не увидела, а услышала лишь звук растягивающейся кожи – «фррррп», как будто появлялись новые мышцы.
А потом возникло странное ощущение тяжести, словно ей на плечи повесили груз.
И вот боковым зрением она увидела развевающуюся белизну с двух сторон, а с губ ангелов сорвался общий вздох.
– О, Люсинда, – прошептал Дэниел, прикрывая рот рукой.
Все было так легко: она расправила крылья.
Они светились, были подвижными и невероятно легкими, сделанными из самого тонкого, самого зеркального небесного материала. От основания до кончика размах крыльев составлял примерно тридцать футов, но они казались широкими и бесконечными. Она больше не испытывала боли. Когда ее пальцы коснулись одного из них за спиной, оказалось, что они мягкие, в пару дюймов толщины. Они были серебряными и переливались. Они были невероятными. Они были неизбежными.
Они были ее крыльями.
Они содержали каждую частичку силы и могущества, которые она собрала за тысячелетия своей жизни.
А по малейшему движению ее мысли крылья начинали бить по воздуху.
Ее первая мысль: теперь я могу что угодно.
Без слов они с Дэниелом потянулись друг к другу руками. Кончики их крыльев наклонились вперед, словно в поцелуе, как крылья ангелов в Qyaom Malak. Вскоре они плакали, смеялись и целовались.
– Итак? – спросил он.
Она была поражена и удивлена – и счастливее, чем когда-либо. Это не считалось настоящим – пока она не произнесет правду вслух, а Дэниел и остальные падшие ангелы не станут ее свидетелями.
– Я Люсинда, – сказала она. – Я твой ангел.
Глава 17. Рождение любви
Полет был похож на плавание, и Люс была хороша и в том, и другом.
