Стеклянная рама дрожала, а подоконник вибрировал в ее руках с такой силой, что она чуть не упала с выступа. Она ухватилась покрепче, чувствуя, как внутри нее сотрясаются сердце и душа.
– Землетрясение, – прошептала она. Ее нога соскользнула с выступа, а хватка ослабла.
– Люсинда!
Дэниел кинулся к окну и обхватил ее руками. Кэм тоже оказался рядом, держа ее за плечо одной рукой, а другой прикрывая затылок. Книжные полки дрожали, а огни в библиотеке мерцали, когда два ангела затягивали ее через раскачивающееся окно, едва успев до того, как рама соскользнула с крепежа и разбилась на тысячи осколков.
Она взглянула на Дэниела в поисках ответа. Он все еще сжимал ее запястья, но смотрел мимо нее наружу. Он наблюдал за небом, которое потемнело и стало серым.
Хуже всего была вибрация внутри Люс, похожая на удар током.
Казалось, будто землетрясение длилось целую вечность, но в действительности прошло всего пять или десять секунд – достаточно, чтобы Люс, Кэм и Дэниел упали с грохотом на пыльный деревянный пол библиотеки.
Потом все прекратилось, и мир снова стал мертвенно-тихим.
– Какого черта? – Арриана встала с пола. – Мы что, попали в Калифорнию, а я и не заметила? Никто не сказал, что в Джорджии проходит линия разлома!
Кэм вытащил длинный осколок стекла из предплечья.
Люс ахнула, когда по его локтю потекла ярко-красная кровь, но на лице не отразилось никаких признаков боли.
– Это было не землетрясение. Это был резкий скачок во времени.
– Что? – спросила Люс.
– Первый из многих. – Дэниел выглянул из разбитого окна, наблюдая, как белое скопление облаков проплывает по уже голубому небу. – Чем ближе подбирается Люцифер, тем мощнее они будут. – Он взглянул на Кэма, кивнувшего в ответ.
– Тик-так, ребята, – сказал Кэм, – время истекает. Нам нужно лететь.
Глава 2. Разные пути
Гэбби ступила вперед.
– Кэм прав. Я слышала, как чистильщики говорили об этих изменениях. – Она натянула рукава бледно-желтого кашемирового кардигана, словно не могла согреться. – Они называются времятрясениями. Это рябь в нашей реальности.
– И чем ближе он подбирается, – добавил Ро-ланд, мудрость которого обычно недооценивалась, – чем ближе мы к окончанию его Падения, тем более частыми и жесткими будут становиться времятрясения. Время начинает рябить, готовясь к перезаписи.
– Как компьютер, который глючит все чаще и чаще перед тем, как совсем навернуться и стереть двадцать страниц диплома? – спросил Майлз. Все недоуменно на него посмотрели. – Что? – спросил он. – Ангелы и демоны не выполняют домашнюю работу?
Люс опустилась на один из деревянных стульев за столом. Она почувствовала себя опустошенной, словно времятрясение выбило из нее что-то важное, но она не могла вспомнить что. В ее голове смешались препирающиеся голоса ангелов, но так и не удавалось выудить оттуда ничего полезного. Им нужно было остановить Люцифера, и она понимала, что никто из них в действительности не знает как.
– Венеция, Вена. И Авиньон. – Чистый голос Дэниела прорвался сквозь общий гам. Он сел рядом с Люс и обхватил рукой спинку ее стула, коснувшись плеча кончиками пальцев. Когда он поднял Книгу Стражей, привлекая внимание, остальные затихли.
Все сосредоточились.
Дэниел показал на параграф плотного текста. Только тогда Люс поняла, что вся книга написана на латыни. Она помнила несколько слов со времен уроков латинского в Довере. Дэниел подчеркнул некоторые места и сделал пометки на полях, но со временем книга потрепалась и текст практически невозможно было прочесть.
Арриана нависла над ним.
– Вот это как курица лапой написала.
Дэниела это не смутило. Он добавил новые пометки темными чернилами своим элегантным почерком. Люс ощутила знакомую теплоту, когда поняла, что видела этот почерк и раньше. Она наслаждалась каждым напоминанием о том, какой долгой и глубокой была их любовь, пусть даже это напоминание было таким крошечным, как курсив, прошедший века. Но оно показывало, что Дэниел принадлежит ей.
– Запись о самых первых днях после Падения была сделана Небесными Призраками, изгнанными ангелами, которых выкинули с Небес, – медленно сказал он. – Но эти записи слишком хаотичные.
– Записи? – повторил Майлз. – Так мы просто находим какие-то книги и читаем их и они, типа, скажут нам, куда идти?
– Все не так просто, – сказал Дэниел. – Это не те книги, которые ты привык видеть сейчас. Это произошло в начале времен. Тогда были другие способы записывать информацию.
Арриана улыбнулась.
– В этом и есть сложность, да?
– Истории хранились в реликвиях – множестве реликвий – несколько тысячелетий. Но больше всего нас интересуют три из них, в которых могут быть записи, где именно ангелы упали на Землю.
– Мы не знаем, что это за реликвии, но знаем, что последний раз их упоминали здесь: Венеция, Вена и Авиньон. Они были в этих местах, когда писалась эта книга. Но даже тогда можно было только догадываться, действительно ли эти таинственные предметы там, а с тех пор прошло уже столько времени.
– Так что это может быть ложный след, – вздохнув, сказал Кэм. – Отлично. Мы потратим время на поиски таинственных предметов, которые смогут или не смогут нам помочь, в местах, в которых они могли быть или не быть сто лет назад.
Дэниел пожал плечами.
– Вкратце – да.
– Три реликвии. Девять дней. – Аннабель подняла глаза. – Это не так уж много времени.
– Дэниел был прав, – взгляд Гэбби метался между ангелами. – Нам нужно разделиться. – Об этом и спорили Кэм и Дэниел прежде, чем комната начала трястись. Будет ли у них больше шансов найти реликвии, если они разделятся.
Гэбби подождала неохотного кивка Кэм, а потом сказала:
– Тогда договорились. Дэниел и Люс – вы отправляетесь в первый город. – Она посмотрела на записи Дэниела, а потом одарила Люс уверенной улыбкой. – Венеция. Вы направляетесь в Венецию и находите первую реликвию.
– Но какая первая реликвия? Что мы вообще знаем? – Люс склонилась над книгой и увидела рисунок ручкой на полях.
Дэниел тоже глядел на свой рисунок столетней давности, слегка качая головой. Это было что-то вроде подноса, какие ее мама постоянно искала в антикварных магазинах.
– Это я смог узнать, изучая «псевдэпиграфы» – забракованные библейские писания античной церкви.
Это был овальный предмет без дна или с прозрачным дном, что Дэниел обозначил, прорисовав сквозь него поверхность, на которой тот стоит. Поднос, или чем бы ни была эта реликвия, имел что-то вроде маленьких обломанных ручек с каждой стороны. Дэниел даже нарисовал рядом шкалу, согласно которой артефакт был достаточно большим – примерно восемьдесят сантиметров на сто.
