Слушая размеренный стрекот кузнечиков, невольно залюбовался встающим над Тянь-Шанем солнцем, которое окрашивало заснеженные пики в багровый цвет. Солнечные лучи коснулись обритой головы, будто сам Тенгри, бог Первотворец, приветствовал недавно рожденного человека, считая его безгрешным и чистым, наполняя своей силой и энергией. Но и без этого Шал уже чувствовал в себе силы для продолжения пути.
Помассировав ноющий на виске шрам, он вернулся в юрту, где еще вчера нашел свои вещи. Одежда оказалась выстирана и кое-как вычищена от крови, а старую кожаную куртку, изрядно потертую и порванную когтями, кто-то зашил весьма искусно. Шахадат или сестра Фаты? Кого из них благодарить? Панаму он не нашел – видимо, потерялась в степи при атаке бородача, и только оружие было свалено в кучу у стены юрты. Вытащив арсенал на улицу, он уселся прямо на земле, поджав под себя ноги, и разложил на куртке требующий ухода огнестрел. Обрез оказался чересчур изгваздан в засохшей крови и пыли, «стечкин» только немного запылен, вертикалку и «ксюху» почистил уже больше для профилактики. За этим занятием и застали его проснувшиеся жители урочища. Мешать никто не стал, и только Фаты подошел поприветствовать.
– Доброе утро, казах. Ты ранний, словно жаворонок, летающий над степью.
– Доброе утро, Фаты-ага. Отоспался я, пока без сознания лежал. Не спится уже.
– Соскучился? – старик кивнул на разобранное оружие.
– Не то чтобы сильно, – хмыкнул Шал, – скорее, необходимая обязанность. Чем заботливей обращаешься с оружием, тем уверенней себя чувствуешь.
Он вздохнул.
– И, наверное, я сегодня уже вас покину. Пора мне.
– Уверен? – нахмурился Фаты. – Ты слаб еще.
– Уверен! – твердо ответил Шал. – Мне действительно пора. Дела не ждут. А слабость, она пройдет. И рука работает хорошо.
Он взял вычищенный обрез, прицелился, вытянув руку и направив стволы в сторону степи. Только долго держать стреляющий кусок металла не смог, не вернулась еще в мышцы былая сила. Обессиленно уронив руку на колени, Шал спрятал глаза, чтобы не смотреть на старика.
– А говоришь, работает, – усмехнулся Фаты. – Рано еще тебе уходить, полежать надо.
– Нет, – покачал головой Шал. – Пора мне. Да и Сабыр застоялся уже.
Действительно, конь, заслышав голос хозяина, нетерпеливо нарезал круги по загону.
– Когда планируешь ехать?
– Да вот дочищу оружие, переоденусь и поеду.
– Даже чаю не попьешь? – улыбнулся Фаты.
– Угостите – попью, – в ответ улыбнулся Шал.
– Пойду, потороплю женщин с завтраком. – Старик вздохнул и ушел.
Закончив с чисткой оружия, Шал вернулся в юрту, переоделся и вынес седло. Вывел довольного, но чумазого коня из загона, привязал к ограде и тщательно вычистил. Не хватало еще, чтобы что-то натерло ему спину под седлом. Старался работать больше левой рукой, чтобы быстрей привести в норму. Иногда ее то крутило изнутри, то постреливало в суставах, но он старался не обращать на это внимания. Мышцы порой начинали самопроизвольно пульсировать в такт сердцу и успокаивались только тогда, когда он сильно сжимал неспокойное место другой рукой. Постелив вальтрап и амортизатор из мягкой подкладки, положил седло и затянул подпругу. И когда уже надевал уздечку, его позвали к столу.
Под навесом дунганин стал жаловаться шаману.
– Этот неугомонный уже в дорогу собрался. Может, вы, Еркебай-ага, образумите его?
– Нет, Фаты, не сможем мы удержать в руках неприрученного коршуна. Даже раненый, он будет рваться на свободу, – философски ответил шаман. – А нашему гостю действительно пора. Груз ответственности сродни мукам совести, и может так же сильно истязать душу. Не стоит удерживать того, кто рвется в путь.
– Эх, – горько вздохнул дунганин. – Ты кушай на дорожку, кушай. Шахадат! – позвал он дочь. – Собери что-нибудь Кайрату в дорогу.
– Еркебай-ага, – обратился Шал к шаману. – Скажите, чем я смогу отблагодарить вас за доброту? Может быть, вам нужно оружие? Забирайте любой ствол. Или, хотите, коня оставлю?
– Нет, – покачал головой Еркебай. – Конь тебе нужней, как и оружие.
– Может, сахару пусть раздобудет, Еркебай-ага? – влез с предложением Фаты.
– Нет, Фаты, – отрезал шаман, – есть в мире более важные вещи, чем твое минутное желание.
Он посмотрел на Шала и медленно, с паузами, заговорил.
– Послушай, сынок. Стар я уже. Знаю, недолго мне осталось ходить по берегу этого чистого ручья. Знания и силу передать тут некому. Ученик должен быть безгрешен. А чисты от грехов только дети. И в них сильней зиждется сила Жер-аны, сильней теплится искорка Создателя, чем в нас, уже познавших греховную сущность бытия. Я знаю, куда ты держишь путь. Это недалеко. Но именно там живет тот, кто мне подходит. Мальчишка, лет семи. До меня дошла молва, что умеет он разговаривать с любыми животными и подчинять их своей воле. Это очень хорошая особенность для баксы́. Приведи его сюда. Живет он с матерью и сестрой. И их приводи. Все равно бедствуют. А тут им будет хорошо.
Шал кивнул. В том, о чем просил старый шаман, не было ничего сверхсложного. Просто уговорить мать мальчика переехать из населенного пункта вглубь степи, подальше от людей. Нужно только найти верные аргументы. И он был уверен, что найдет. Иначе не выполнить просьбу будет не только неуважением к старшему, но и черной неблагодарностью. А неблагодарность являлась самым паскудным из всех пороков.
– Приведу, – твердо сказал Шал. – Обещаю.
Еркебай довольно кивнул, принимая обещание.
– Ну, чего ты не ешь? – Фаты поставил поближе тарелку с мясом и подкинул баурсаков. – В дороге проголодаешься.
– Рахмет, Фаты-ага, ем. – Шал потянулся к еде.
– Такое чувство, что родственник уезжает. – Дунганин не знал, чем себя занять, и все вертелся на месте. – Ты уж там постарайся поскорей дела сделать.
Шал хмыкнул и улыбнулся. Поведение старика было понятно без слов – он все надеялся выдать дочь замуж.
Наевшись и напившись чаю, Шал провел ладонями по лицу и поднялся.
– Спасибо большое за угощение, за вашу заботу обо мне. Я безмерно вам благодарен.
Он вернулся к коню и стал навешивать на себя оружие. Перекинув через плечо ремешок «стечкина», обрез сунул в набедренную кобуру, а вертикалку в седельную, но тут подошел Фаты и потрогал рукоять пистолета.
– Это что, маузер у тебя?
– Нет, агай, «стечкин» это.
– А похож на маузер. Знаешь что, – дунганин задумался, потом посветлел лицом, что-то вспомнив, – я сейчас приду.
Он быстро убежал и скрылся в юрте. Пришла Шахадат и принесла котомку с едой.
– Вот, возьмите. Покушаете в дороге.
– Рахмет, Шахадат, – улыбнулся Шал и склонил голову в благодарность.
