Страж порядка бросил на него короткий взгляд и принялся бить куриные яйца о сковороду.
– Купить? Я могу только отобрать. И вообще, за ужином дел не веду. Дай пожрать спокойно.
– Как ни приду, так ты жрешь. – Шал поставил пулемет на письменный стол и скинул панаму.
– Так ты приходишь, когда я жрать сажусь. Нюх хороший, да?
– Не жалуюсь.
– Сам-то будешь? Жарить на тебя?
– Я, конечно, в застенках яичницей еще не лакомился, но спасибо, не хочу.
– Могу не только ужином угостить, но и ночлег организовать, – Самат хохотнул. – В обезьяннике. Там сегодня не занято. Зато платить за гостиницу не надо.
– Нет. Я лучше в караван-сарай пойду. Там душ есть. А у вас в камере блохи и вши сожрут.
– Ты жусан
[6] за зданием нарви. Блохи его не любят.
– А вши?
– А вши, ну не знаю. – Самат снял с плитки сковороду и подошел к столу. – Убирай эту хрень, – он кивнул на оружие. – Где взял?
– Где взял, где взял… Там нету уже! Реквизировал. Один ты, что ли, отбирать умеешь?
– Джигит! Арматур-батыр
[7]! – саркастически хмыкнул Самат. – Чай пей. Чайник горячий.
– Вот чаю выпью. – Шал с радостью воспользовался предложением и плеснул полкружки кипятка, добавив заварки из маленького чайничка. – Жарко. Не знаешь, когда дождь будет?
– Не знаю. Казгидромет уже лет двадцать не работает. Но слышал я, старики черную корову ищут. Как найдут, обряд будут проводить. Глядишь, закончится жара и дождь пойдет.
– Надеюсь. – Шал подошел к доске с ориентировками и стал всматриваться в портреты преступников. Преобладали нарисованные карандашом изображения, точно передавая приметы разыскиваемых личностей. Работающие принтеры были редкостью, поэтому на стареньком компьютере составляли фотороботы, а с них потом вручную и переносили все на бумагу. Художники были на вес золота, работы для них хватало, поэтому жили они в относительном достатке.
Увидел Шал и тех знакомцев, что днем отправил к праотцам.
– Так. Балык, Бзал и Карлос – трупы, можешь вычеркивать.
Самат оторвался от яичницы, проследил за пальцем Шала и кивнул.
– Отработал уже? А доказательства где?
– Поверь мне на слово.
– Слово к делу не пришьешь. На основании чего тебе награду выдавать?
– Их смерть для меня уже награда. Кровники мои. А если нужны обстоятельства смерти, пожалуйста. Карлос – поперхнулся опиумной трубкой в «Навате». Балык не учел температурный режим окружающего воздуха. Жара и холодная вода – сам понимаешь, такой удар по организму, а сердце, наверное, слабое было, вот в Таласе и утонул. Бзал – умер от потери крови. Балыка ты навряд ли найдешь, движется сейчас с потоком к Мойынкумам, а где найти этих двоих, могу сказать. Если Карлоса еще не закопали за «Наватом».
– А ты затейник, Шал.
– Да нет. Просто действую по обстановке.
– По обстановке, конечно… И смерть им подобрал в соответствии с их погонялами?
– Ну правда, так получилось. – Шал невинно улыбнулся.
– Ну ладно. Спасибо, что предупредил. Скажу своим, чтоб этих не искали. А ну пшли вон! Задолбали! – Самат отмахнулся от назойливых мух, кружащих над едой.
– А на площади кто загорает? Что-то не узнал их в гриме. Мух много. Кстати, прикинь, те, что с площади, уже сюда прилетели?
Самат поперхнулся.
– Э! Ты че, блин, завязывай! Я же кушаю!
– Да ты поел уже. – Шал ухмыльнулся и демонстративно отхлебнул чаю.
– Да перехотел уже! – Самат оттолкнул сковороду и откинулся на стуле. – То наши уроды! Одной ногой на двух камнях устоять хотели, собаки! Снюхались с кем-то из банды Ирга́ша и пару девчонок беспризорных за стену хотели переправить. Работорговцы, мать их! Слыхал про Иргаша?
– Угу.
– Уже когда сменяли они девчат, мы их и взяли. Бандиты, правда, живыми не дались, отстреливались до последнего, зато наши уцелели. Следствие и суд короткие – сам знаешь, что за это полагается. Вот и вялятся сейчас на площади.
– А ноет по ним кто?
– Да жены и ноют, кто ж еще. Кормильцев же повесили. Им сейчас или на панель, или вербоваться в Шымкент, на хлопковые поля.
– Равнозначный выбор. На полях сложнее, конечно, но…
– Ясное дело, это не ноги раздвигать.
– Это нам с тобой так кажется. – Шал отставил кружку и достал папиросу. – А им терпеть грязных, вонючих мужиков, которые и побить могут, и не заплатить. Так что неизвестно, что легче, ноги раздвигать или на полях горбатиться.
– Любишь ты все усложнять, – покачал головой Самат.
– А ты упрощать, – поддел родственника Шал. – Ну ладно. Пойду я. Отдохнуть хочу, устал. Так возьмешь пулемет?
– Я тебе что, коймаши
[8]? Иди на склад да меняй.
– Бумагу пиши.
– Вот ты бюрократ! – проворчал Самат и достал огрызок бумаги. Быстро написав записку кладовщику, протянул ее Шалу. – Не наглей только там.
– Как получится. – Шал снова подошел к доске и ткнул пальцем в портрет. – Ахмеда встретишь, не трогай его. Он мой.
– Ладно. А ты тогда к Сухому ручью не ходи, его там нет, – засмеялся Самат, намекая, что прекрасно знаком с классикой.
Но Шал ответил серьезно.
– Я знаю, где он.
– Ну давай тогда, удачи. Смотри там в оба! Не подставься под пулю.
– Не дождешься!
Кладовщик, по совместительству заведуя в комендатуре вооружением, с радостью принял пулемет и предложил за него пистолет «стечкина» в потертой пластиковой кобуре, естественно, с доплатой с его стороны. Шал в раздумье повертел его, но согласился. Патроны «девятки» в коммерческом обороте найти сложнее, чем другого калибра, но коймаши давал в придачу пять полных обойм. Подумав, Шал отдал ненужный «макар» и коробки с пулеметной «семеркой», поменяв их на банку пороха, десяток пачек папирос и несколько магазинов «пятерки». Все же эти боеприпасы можно использовать не только как платежную единицу, но и по прямому назначению, благо «ксюха» имелась. Ну а порох лишним не будет, патроны для обреза и ружья чем-то нужно заряжать, и неизвестно, как с этим обстоят дела на востоке, куда предстояло отправиться с утра. Пожав друг другу руки, оба расставались в прекрасном расположении духа и взаимных пожеланиях долгих лет жизни.
«Не особо-то я и снаглел», – подумал Шал, вспомнив напутствие Самата.
