Сейчас же о быстрой езде нечего и думать. Подкова, лопнув пополам, вырвала часть копытной стенки. Следовало удалить оставшийся кусок металла, чтобы не портить копыто еще больше, да и для равномерного хода с другой ноги вторую подкову снять не мешало бы, но необходимого инструмента не было. Не думал он, что когда-нибудь случится подобное, и кроме оружия и оружейных принадлежностей другим инвентарем коня не нагружал. Покопавшись в рюкзаке, Шал выудил старую майку и обвязал ею ногу Сабыра, ничего другого в голову не пришло. Теперь при ходьбе оставшаяся половинка подковы только слегка позвякивала на разболтанных ухналях
[11], но, видимо, боль коню причиняла, слишком часто тот стал фыркать и припадать на ногу.
Шал сдвинул панаму на затылок, огляделся и пустил коня шагом. Не лопни подкова, тут все равно пришлось бы сбросить скорость, уж очень изрезанная балками и оврагами началась местность. К тому же сопки и небольшие холмы тоже не способствовали байге
[12], северо-западные склоны Киргизского Хребта постепенно растворялись в степи. Еще не равнина, но уже и не горы. Территория практически обезлюдевшая – о присутствии человека напоминали только пустые строения когда-то жилых аулов и поселков, посещать которые нежелательно; встречались там и одичавшие собаки, которые давно забыли о многовековой дружбе с царем природы. И кроме обычного степного зверья забредали сюда порой с востока особи совсем новых видов с весьма кровожадными повадками, что сильно отличало их от местной живности.
День снова выдался жаркий, но куртку Шал снимать не стал. Потеряв скорость, требовалось быть внимательным вдвойне, мало ли кого привлечет запах разгоряченной конины и потного человека. Старая потертая кожа сулила первоначальную защиту от когтей, а остальное – дело техники, то бишь оружия. Приходилось обливаться потом и терпеть, но свежий горный ветер приносил хоть какое-то облегчение.
Посматривая по сторонам, Шал поигрывал рукоятью обреза, что покоился в набедренной кобуре, сделанной умельцами в Шымкенте. Из коровьих шкур там делали ремни и портупеи на разный вкус, а ножны могли сварганить под любое холодное оружие, только плати. Как-то вспомнил, что много лет назад в фильме видел у крутой героини подобное, и заказал кобуру для обреза. Удобная штука оказалась. При должной сноровке обрез можно выхватить быстро, словно ковбой какой-нибудь, и пусть доработанный напильником ИЖ-43 длиннее «кольта», внезапно появившиеся стволы горячие головы остужают не хуже, чем на Диком Западе. Наученный горьким опытом, там же приобрел скаббард
[13] в седельном исполнении и для вертикалки. Надоело, что ружье колотит по спине и оставляет синяки, которые потом мешают спать. К тому же на ходу достать его из кобуры у самого седла проще и быстрей, чем скинуть со спины. Но несмотря на то, что больше предпочитал гладкоствол, в седельной сумке пряталась и «ксюха» – скорострельность иногда тоже была необходима.
Позади раздался громкий шелест, и это точно был не свист ветра в вентиляционных отверстиях панамы. Яростный свист, по интонации похожий на мяуканье, оглушил. Сабыр вздрогнул, всхрапнул и попытался перейти на бег.
Шал резко обернулся, выхватывая из кобуры обрез и взводя курки. Его накрыло тенью и сильным потоком воздуха, сбив панаму с головы, и пусть готов он был к нападению кого угодно, но такого не ожидал совсем. Сверху спикировала громадная туша, обдавая шлейфом невыносимого зловония. Ягнятник-бородач.
Эти птицы и до войны были немаленькими, а за двадцать лет вымахали до еще больших размеров, что позволяло им изменить свои древние охотничьи повадки. Если раньше бородач питался в основном падалью, то сейчас мог позволить себе и свежак. Схватить любую жертву и поднять ее высоко от земли сил теперь хватало. Правда, любоваться в полете окружающими видами добыче предстояло недолго – на определенной высоте ее отпускали. А уж от того фарша, что получался из нее по приземлении, птичку не оторвать – и мясо мягкое, и косточки раздроблены. Вот только сам факт барражирования пернатой твари над голой степью немного удивлял. Предпочитали они в основном горную местность, где достаточно камней для того, чтобы жертву расплющило, и обитали восточнее. О том, что залетают и в эти места, сообщений еще не было. А может, потому и не было, что некому донести до людей?
Точности бородача можно только позавидовать. Гася крыльями скорость, он обрушился сверху и вцепился в левое плечо острыми, как кинжалы, когтями. Качнувшись от удара и чувствуя, как трещит куртка и рвется плоть, Шал закричал от боли и нажал на спуск, сразу оглохнув от выстрела. Перья в облаке пороховой гари полетели в стороны, и он получил удар в голову. Клюв скользнул по коже, рассекая ее практически до кости. На лице сразу стало горячо и остро, до тошноты, запахло кровью. По ушам резанул мяукающий свист и Шал почувствовал сильный рывок вверх. Благодаря стременам он удержался в седле и снова выстрелил, направив ствол повыше лапы, которая держала его за плечо. Брызги крови птицы смешались с его собственной, которая хлестала из раны на голове и заливала левый глаз.
Ягнятник, яростно взмахнув крыльями, но не разжимая когтей, снова ударил, метя в темя. Потом еще и еще. Шал, обезумев от боли, выпустил из руки обрез и потянулся к ножу. Все же не зря он пришил ножны к куртке, ох не зря. Расположенный там рукоятью вниз нож пришелся очень кстати. О том, что где-то на боку болтается новый пистолет, он и забыл. Хотелось в ответ так же рвать чужую плоть, как рвали сейчас его.
Извернувшись, он взмахнул рукой, всадил нож куда-то над собой и получил ответный удар клювом. В глазах, и так залитых своей и чужой кровью, потемнело еще сильнее. Сабыр испуганно танцевал под ним и все норовил скинуть седока, но Шал, сосредоточенный на битве, не обращал внимания на поведение скакуна. Голова гудела от ударов, по силе похожих на плюхи боксера, и он чувствовал, что сил остается все меньше – еще немного, и все, окажется в нокауте. А там уже его доклюют. К тому же птица при каждом взмахе крыльев все сильней сжимала лапы, и от впившихся когтей левая рука не чувствовалась совсем. Казалось, ее уже нет.
Сабыр все же встал на дыбы. Шал ощутил, как скользит из седла вниз и тянет за собой нависающую тварь. Зарычав, он стал наносить частые удары ножом, чувствуя, как рука пружинит от тела ягнятника, чей громкий свист перешел уже на жалобное мяуканье. Рухнув на землю, Шал оказался снизу, но все равно получил скользящий удар в висок, успел попасть ножом пару раз куда-то еще, после чего силы покинули его, и проваливаясь в темноту, он наконец почувствовал разжимающиеся на плече когти. Боль всколыхнулась с новой силой, пронеслась по всему телу и завершилась в голове яркой вспышкой. Жаль, не успел найти…
* * *
Кайрат заметил в зеркале заднего вида, что старший сын отстегнулся от кресла и исчез из поля зрения.
– Мейрам! Ты чего отстегнулся?
– Э! Ну-ка быстро верни ремень на место! – супруга извернулась и посмотрела назад.
