Валирийцы исчезли с лица земли, но оставили после себя богатое наследие: прямые дороги (вроде римских), соединявшие некоторые крупные города Эссоса, «прямые как стрелы» (ТД, Тирион II, 90), и их дочерние города – теперь Вольные города, которые мы посетили в предыдущей главе. И конечно, язык, высокий валирийский, который играет роль латыни в культурах Вестероса и Эссоса.
Высокий валирийский является мертвым языком, который изучают ученые люди, такие как мейстеры, и образованные дворянские сыновья, такие как Тирион:
Валирийскому он обучался у своего мейстера, хотя в девяти Вольных городах говорят теперь на девяти диалектах, обещающих стать полноценными языками. Тирион умел немного по-браавосски и чуть-чуть по-мирийски (ТД, Тирион I, 26).
Похоже, что вестеросских женщин не обучали валирийскому, так же как в Средневековье большинство девочек не обучали латыни – необычное происхождение Дейенерис объясняет ее владение языком. Арья, как девочка и, возможно, как северянка, испытывает трудности при освоении валирийского языка Браавоса. Мы не знаем, обучил ли мейстер Лювин валирий-скому языку ее братьев: ни Джон, ни Робб ни разу не оказались в ситуации, когда он им мог бы понадобиться. Начертание букв валирийского языка отличается от Общего языка: это символы вроде египетских иероглифов. Вероятно, это значительно усложняет понимание сохранившихся текстов на валирийском. Валирия использовала свитки, а не рукописные кодексы наподобие великих книг, которые изучает Тирион в Вестеросе, так что большинство из них, должно быть, сгинуло в день Рока.
Дж. Мартин. Гибель Геркуланума и Помпеи, 1822. Галерея Тейт
Низкий валирийский сохранился в разных вариантах во всех Вольных городах; в языке городов залива Работорговцев много слов гискарского происхождения, поэтому диалекты Залива сильно отличаются от языков Вольных городов; жители Браавоса и Пентоса не могут понять речь жителей Астапора или Юнкая. Познания Тириона в высоком валирийском помогают ему понимать языки, на которых говорят во всех Вольных городах, ровно настолько, насколько знакомство с латынью облегчает понимание языков, происходящих из нее: французского, испанского и португальского, итальянского и румынского. Дейенерис воспитывали на валирийском языке, сохранившемся как культурное наследие Таргариенов. Он сослужил ей хорошую службу, когда она вела переговоры в Астапоре. Вспомните, как ее оскорблял Кразнис мо Наклоз, не понимавший, что валирийский – ее родной язык и что она понимает все, что он говорит о ней. Детство, проведенное в постоянных странствиях, дало Дейенерис знание некоторых других языков Вольных городов, а также варианта валирийского, который сохранился на Драконьем Камне, где она родилась. Подобно тому как классическая латынь отличалась от средневековой, валирийский изменился за 400 лет, прошедших со дня Рока. Сейчас на валирийском говорит небольшая группа – династия Таргариенов. Дейенерис, должно быть, имеет способность к языкам: она очень быстро начинает понимать дотракийский и может говорить на Общем языке.
Таргариены были единственными выжившими в Роке Валирии. Узнав из пророчества о грядущей через двенадцать лет катастрофе, они бежали со своими драконами на Драконий Камень на побережье Вестероса. Именно отсюда началось подчинение Вестероса. Драконий Камень теперь является крепостью Станниса, что несколько раздражает его, как мы видели в третьей главе. Таргариены часто видят пророческие и загадочные сны, начиная с Дейенерис Сновидицы, дочери Эйенара Таргариена, которая предвидела катаклизм. Средневековые европейцы считали, что сны имеют смысл и посылаются Богом (или, наоборот, дьяволом), чтобы передать спящему определенные знания. Иногда перед спящим представала властная фигура и говорила непосредственно с ним, предупреждая о грядущей опасности или побуждая к определенному действию. Кроме того, существовали ænigmatica, «загадки»: как следует из названия, это были видения, требующие расшифровки. Классическая литература и Библия рассказывают о таких снах; Иосиф и Даниил возвысились благодаря интерпретации сновидений для Фараона и Навуходоносора. Сновидение стало важным жанром в средневековой французской и английской литературе, давшим свободу поэтическому воображению. Сны воспринимались как нечто значимое и пророческое – если кто-то утверждает, что что-либо приснилось, то никто другой не может опровергнуть это. Сны Дейенерис, как и ее видения в Доме Бессмертных, связаны с драконами, и в них часто присутствуют насилие и секс, но обычно они настолько сильно закодированы, что ни она, ни кто другой не могут их интерпретировать.
Другой важной чертой Таргариенов является их обычай сохранять чистоту династической родословной посредством кровосмесительных браков. Довольно распространенными были браки между братьями и сестрами, но также возможны союзы тети и племянника, дяди и племянницы, двоюродных братьев и сестер. Такие родственные браки приводили к тому, что Таргариены сохраняли свои легко узнаваемые физические особенности – серебристо-светлые или платиновые волосы и фиолетовые глаза, – однако их дети часто рождались болезненными и умирали молодыми. Если же они доживали до взрослого возраста, то могли сойти с ума. Серсея выступает в защиту кровосмесительных браков: «Таргариены женили братьев на сестрах в течение трехсот лет, чтобы сохранить чистоту крови», на что Тирион возражает: «Да, я знаю, и половина Таргариенов посходила с ума. Как звучит та старая поговорка, „каждый раз, когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монетку“?» (2.7). Безумный король Эйерис с его одержимостью огнем был последним в череде монархов, среди которых Эйерион Яркое Пламя и принц Дейерон, который страдал от безумия. Неуравновешенность Визериса, по-видимому, является результатом его генетических особенностей, хотя несчастья «нищего короля», должно быть, усугубили его навязчивое поведение, жестокость и вспыльчивость: «Кто может править без богатства, страха или любви?» – спрашивает он Джораха (1,6). Сложно сильно сочувствовать ему, когда ему на голову выливают расплавленное золото. Это наказание напоминает два других: наказание самозванца, посягавшего на Железную Корону Словении, которому надели раскаленную докрасна корону, и пытку расплавленным серебром, которое по приказу Чингисхана заливали в глаза и глотку Иналчуку, правителю Отара (современный Казахстан) в 1219 году. Однако, несмотря на все его издевательства над сестрой, несчастье и отчаяние Визериса все же вызывают жалость.
Связь Серсеи и Джейме, близнецов, не нормальна для Вестероса, несмотря на попытки Серсеи оправдать свою любовь к брату и предположение Элларии Сэнд, играющей двойную игру, что такую любовь не стали бы осуждать в Дорне. В средневековой литературе дети благородных кровей иногда становятся сексуальными партнерами. Братья и сестры часто спали в одной постели, хотя рекомендовалось отказываться от этой практики по достижении детьми семилетнего возраста; особенно в случаях ранней смерти одного из родителей или когда высокородных детей недостаточно контролировали, брат и сестра могли испытывать нездоровую привязанность друг к другу. В кровосмешении между близнецами есть определенная доля нарциссизма; ни Серсея, ни Джейме не могут серьезно относиться к другим сексуальным партнерам. Средневековые легенды знают об одной инцестуальной паре близнецов, Сигню и Сигмунде в «Саге о Вельсунгах», но здесь сестра Сигмунда обманывает его, поменявшись обличьем с волшебницей. Сигню отчаянно хочет зачать ребенка, который будет мужественным и безжалостным, чтобы отомстить за своего мужа, который убил ее отца и братьев. Сигню скрывала происхождение ее сына Синфьотли до тех пор, пока Сигмунд и его племянник-сын не сожгли ее мужа в его же замке. Признаваясь в обмане и зная, что жить с позором кровосмешения она не сможет, Сигню входит в огонь, чтобы умереть вместе со своим ненавистным мужем. В версии Вагнера в опере «Валькирия» (1856) предложена иная мотивировка: брат и сестра были разделены в течение долгого времени и, встретившись, мгновенно чувствуют влечение друг к другу. Несмотря на то что они понимают, что они кровные родственники, их страсть побуждает их к сексуальной близости, которая в конечном счете приводит к их смерти и к рождению героя Зигфрида. В скандинавской легенде Синфьотли одновременно является героем и чудовищем: он убивает двух своих маленьких братьев, но становится преданным братом законному сыну Сигмунда Хельги, а после смерти Один забирает его в Вальхаллу.
