– Кажись, на сей раз литовская ведьма обломалась! – довольно усмехнулся Василий Юрьевич, провожая взглядом свергнутую женщину, и ласково погладил наборную рукоять кинжала. – Батюшку приворожить не смогла.
– Как ошпаренная кошка стреканула! – весело фыркнул Дмитрий Юрьевич.
– Да! – поддержал обоих братьев Дмитрий Красный и первым вошел в Думную палату.
Их отец стоял перед возвышением, задумчиво разглядывая монументальное, чуть желтоватое кресло, именуемое московским троном.
– Что прикажешь делать теперь, батюшка Великий князь? – громко спросил Василий Юрьевич.
Юрий Дмитриевич не ответил, продолжая рассматривать сиденье из слоновой кости.
– Примерь, батюшка! – предложил Дмитрий Красный. – Опустись на него!
– Да уж насиделся, – повернулся к сыну Юрий Дмитриевич. – Прошлым летом насиделся. Нечто забыл? – и лаконично пожаловался: – Неудобное.
– Прикажи поменять!
– Отцовское… – так же кратко напомнил князь.
Дверь отворилась снова, впустив в палату круглолицую женщину в бархатном платье с явственно великоватым корсетом. Женщина слегка поклонилась и громко спросила:
– Ты полагаешь пировать по случаю победы, княже?
– Тебе-то что за дело, рабыня? – оглянулся на нее Василий Юрьевич.
– Ты кто такая? – гневно спросил и Дмитрий Юрьевич. – Ты как разговариваешь с государем?!
– Оставьте, дети, я ее знаю! – улыбнулся Великий князь. – Это душа здешнего дворца. Вижу, Пелагея, ты так и не перешила своего наряда?
– Это уже другой, великий господин, – чуть склонила голову женщина.
– Вестимо, придется награждать тебя снова, – сделал вывод Юрий Дмитриевич. – Так чего ты желаешь узнать, дворцовая красавица?
– Коли вы пришли грабить, воля ваша, – развела руками Пелагея. – А коли владеть, надобен учет и порядок. Я ключница, кухня, амбары, ледники и погреба в моей заботе. Если ты собираешься пировать, мне надобно знать, сколько будет гостей, какой знатности и чем ты намерен их потчевать? У меня имеется семь бочек вина хорошего, десять вина обычного, пятнадцать вареного хмельного меда и двадцать бочек выстоянной браги для слуг. Коли ты готов ограничиться соленьями, ветчиной и заливным, стол можно накрыть через час, коли желаешь угощений жареных, печеных и убоины, стряпухи управятся часа через три, коли угощения особого, на блюдах, вертелах, с красотой и посадочной росписью, то токмо завтра, не обессудь.
– Вы слышали, дети мои? – улыбнулся Юрий Дмитриевич. – Разве она не заслуживает самого лучшего сарафана?
– Соленьями обойдемся! – поспешил ответить князь Василий. – Главное – вина поболее!
Ключница невозмутимо промолчала.
– Мои бояре с дороги, Пелагея, они устали и проголодались, – размеренно проговорил Юрий Дмитриевич. – Они не готовы ждать три часа и уж тем более томиться до завтра. Накрой столы как можно обильнее и как можно быстрее. И выкати брагу для холопов. Закуску тоже какую-нибудь для них поставь. Сможешь?
– Если вы со свитой готовы кушать ближайшую неделю токмо рябчиков и баранину, великий господин, я могу выставить худородным воинам все бочки с грибами, капустой, яблоками и прочие квашения, мочения и соления. Великокняжеских погребов хватит на всю Москву. Но токмо на один день.
– Пусть будет так! – кивнул новый Великий князь. – Потерпим недельку на мясе, покуда свежие припасы из усадеб не подвезут. Я тебе доверяю, повелительница дворца. Сделай пир как можно быстрее и веселее. Чем за сие придется заплатить, разберемся опосля.
– Пир на весь мир али токмо для бояр и дружины?
– Как? – не понял Юрий Дмитриевич.
– На улицы столы выставлять?
– М‑м‑м… – Великий князь заколебался.
– Как скажешь, великий господин. – Ключница сделала из молчания правителя какой-то свой вывод, поклонилась и вышла за дверь.
* * *
Ключница проявила себя достойно: уже через час столы в огромной дворцовой трапезной ломились от лотков с заливной и копченой рыбой, холодцами, блюдами с нарезанной бужениной и кусками солонины, мисками с солеными грибами и квашеной капустой. Но самое главное – здесь имелось сколько угодно вина, разлитого в медные, серебряные и глиняные кувшины. Слуги следили за их содержимым и постоянно доливали, черпая его из стоящих в соседней горнице бочек.
На княжеском пиру солений было мало – зато на уличных столах много. Там же во многих поставленных прямо на мостовую бочках плавали и многочисленные резные деревянные ковшики – бери любой желающий и черпай, сколько хочешь.
Общим на улице и во дворце стало только одно: и тут, и там все гости искренне и радостно кричали здравицы Великому князю Юрию Дмитриевичу, «славу» законному государю и желали ему долгих лет, многих побед и великой мудрости!
В самый разгар веселья в трапезную вдруг ввалился запыхавшийся гонец в грязном и запыленном кафтане и вскинул над головой свиток из желтой рыхлой бумаги:
– Князь Василий Васильевич в Шуе!!! – громко крикнул он. – Боярин Микурин отписался – он там!
– О‑о, попался!!! – радостно завопили собравшиеся гости. – По коням, други, по коням! Лови беглого! Теперь не уйдет!
– Теперь всяко не уйдет! – поднялся сидящий во главе стола Великий князь Юрий Дмитриевич. – Не станем прерывать пир из-за подобного пустяка! Завтра выступим! Ныне гуляем! Любо боярам русским! Любо храбрецам!
– Любо!!! – с готовностью откликнулись гости, наполняя кубки. – Любо нашему воеводе!!!
– Любо! – вскинул свою чашу Юрий Дмитриевич, но всего лишь пригубил и отставил. Поднялся из-за стола.
– Ты куда, отец? – удивился Василий, сидящий от Великого князя по правую руку.
– Племянника надобно ловить, покуда полки новые не собрал, – ответил Юрий Дмитриевич. – Чем раньше схватим, тем меньшей кровью обойдется. Посему завтра с рассветом выступаю. Ты же на правах старшего здесь останешься, место мое стеречь.
– Да, батюшка! – встрепенулся Василий Юрьевич. – Можешь не беспокоиться, прослежу за порядком со всем прилежанием!
* * *
С рассветом полторы сотни галичских бояр поднялись в седла, готовые отправиться в путь. Каждый имел под своей рукой кто пять, кто пятнадцать оружных холопов, так что дружина общим числом набирала никак не менее полутора тысяч воинов – вполне достаточно, чтобы взять не самую крупную шуйскую крепость в плотную осаду.
Однако, когда Юрий Дмитриевич уже спускался по ступеням дворца в сопровождении двух младших сыновей, тоже одетых по-походному, в распахнутые ворота Кремля влетело на рысях двое всадников.
– Великий князь, письмо у меня к тебе! – закричал из седла один из них, безусый и безбородый, одетый в ярко-изумрудный зипун и суконную шапку. – Князь Шуйский отписался, что Василия Васильевича он из усадьбы своей отпустил! Накормил, напоил по-родственному, но покровительства не дал и людей запрошенных тоже. Тебе же, государь, князь Шуйский поклон свой шлет и уважение. Просит не гневаться, что беглеца принял по незнанию. А князь Василий, вестимо, к Владимиру направляется.
