Заставив хозяина дома заколебаться, Борис Александрович повернулся к его супруге:
– Мария Ярославовна, милая! Сказывают, чтица ты знатная, умелая. У меня в Твери книгохранилище изрядное собрано. Всяких разных повестей в достатке, и с приключениями, и с наставлениями, и сказки арабские хитрые. Выберешь любые, станешь супруга зимними вечерами чтением баловать, детей своих развлекать. Поехали, умоляю! Мне еще ни разу в жизни столь славные собеседники не встречались. Столь быстро расставаться, прямо сердце кровью обливается. Поехали со мною! Прямо сейчас и поехали, прошу! Просто умоляю!
– Ну, не знаю… – засомневалась женщина. – Вестимо, Васенька, мы и вправду давно уже из города никуда не отлучались.
– Развеетесь, отдохнете! – тут же подхватил Борис Александрович. – Хоть на несколько недель о заботах княжеских позабудете! Василий Васильевич, соглашайся! Ну, хочешь, на колени перед тобою встану. Гость в дом – радость в дом. Поехали со мной! Вино, книги, душевная беседа… Соглашайся, княже!
– Да будет так! – сломался под столь сильным и одновременно доброжелательным напором свергнутый государь. – Поехали…
* * *
В начале ноября огромная ордынская армия под командованием царевичей Якуба и Касыма вторглась в русские земли со стороны Ельни. К ней примкнули отряды князя Серпуховского, Оболенского, Федора Басёнка, князей Ряполовских и прочих заговорщиков.
Одновременно с этим князь Борис Тверской прислал государю всея Руси письмо, в котором потребовал не сопротивляться татарам – обещая в противном случае ударить в спину русской армии всеми своими силами.
И сверх того объявил во всех городах и землях, что в его городе находится ставка Великого князя Василия Васильевича, какового он и почитает за истинного государя!
Тот самый князь Тверской, каковой всего год назад порывался заслонить Дмитрия Шемяку собой от ордынских тысяч и каковой по весне поддерживал его своей дружиной после изгнания Василия с московского трона!!!
Оказавшись меж двух огней, Великий князь решил сперва расправиться с более слабым противником – и выступил к Волоколамску, назначив сей город местом сбора ополчения.
Дмитрий Юрьевич простоял там две недели, однако за все время к нему примкнули токмо князь Иван Можайский с дружиной да вятичи и галичане, пришедшие со старостами, а не со знатными боярами. Все прочие отряды ополчения направились к Твери, присягая там на верность Василию Васильевичу и усиливая рати Бориса Александровича.
Имея впереди превосходящие полки и еще более многочисленную ордынскую армию за спиной, умелый воевода здраво оценил свои шансы на успех… И не желая проливать русской крови в заведомо безнадежной битве, государь всея Руси Дмитрий Шемяка распустил свою армию и без боя ушел домой – к себе в Углич.
Аккурат к Рождеству восторженные заговорщики вошли в опустевшую Москву и громогласно объявили Василия Васильевича новым Великим князем!
А на святки князь Тверской привез в столицу самого Василия Васильевича, и торжествующие бояре возвели его на трон.
Махмуд-хан сделал правильные выводы из своего прошлогоднего провала – и на сей раз в Москву не вступил ни единый татарский нукер, на улицах не появилось ни единого бунчука, и ни один ордынский бей не получил при дворе места. Махмуд-хану требовалось настоящее золото, а не пустая похвальба, он не желал новых бунтов в побежденной стране – и потому отдал русскую столицу во власть ее собственных изменников.
* * *
Как это ни печально, но с отъездом Дмитрия Шемяки покоя на Руси не наступило. Освоившись в Москве, заговорщики собрали огромную армию, свезя в нее десятки пушек и наняв лучших мастеров, – и двинулись к Волге воевать Углич.
Князь Дмитрий, не дожидаясь осады, оставил город и отправился во Ржеву. А когда Москва собрала рати для взятия Ржевы – переехал в Ярославль. Потом в Можайск. Потом в Галич, Кострому…
Путешествовать с места на место ему было совсем не сложно, ибо перед государем всея Руси Дмитрием Юрьевичем все города с готовностью распахивали ворота и даровали ему защиту. В то время как посланцев Василия Васильевича если и впускали, то токмо после долгого и жестокого пушечного обстрела да под угрозой штурма многотысячными татарскими ордами. И потому после каждого переезда Дмитрия Шемяки на новое место Москве приходилось долгими месяцами готовить новый военный поход, снаряжать новые полки и ползти по Руси из края в край длинными, медлительными и тяжелыми ратными обозами.
Однако законный государь к тому времени опять отъезжал на новое место – безмятежно и налегке, с одной лишь малой свитой. И Москве опять приходилось все начинать сначала.
Спустя три года сия странная погоня Дмитрия Юрьевича все же утомила, и весной тысяча четыреста пятидесятого года он уехал в Великий Новгород.
Воевать же с Новгородом, даже с помощью Орды, для Москвы стало куда выше ее истощенных долгой усобицей сил.
На русских землях установился странный, мрачный и очень зловещий покой…
12 сентября 1450 года. Москва, часовня Рождественского собора
– Да тебя, смотрю, просто и не узнать… – Софья Витовтовна окинула придирчивым взглядом пухлощекого чернобородого зеленоглазого купчишку в горностаевой округлой шапочке, в просторном, подбитом лисой синем кафтане, в мягких шерстяных шароварах и высоких яловых сапогах. – Ну, да пряник узнает.
– Я же не прячусь, великая госпожа! – От испуга торговец поклонился столь быстро и резко, что шапка сама слетела с его головы. – Я же по первому зову примчался, великая госпожа! Я же твой верный раб навеки, великая госпожа! Я же по гроб жизни благодарен буду!
– Как твой торг, Вторуша? – негромко перебила его женщина.
– Потихонечку, великая госпожа! Прибыток, знамо, небольшой, уж очень соперников много. Небольшой, да постоянный. С рубля, да по копеечке, да с попутчиками, да с обороту…
– Так в Галиче и сидишь?
– Приказа жду, великая госпожа.
– Выходит, никто тебя не заподозрил?
– Твоею заботой, великая госпожа.
– До ледостава время еще есть, – задумчиво решила Софья Витовтовна. – Закупиться успеешь.
– Нет же в Галиче никого из князей… – недоуменно развел руками купец.
– Твоя правда, упустили, – согласилась вдовая княгиня. – Покуда Шемяка в Галиче отсиживался, вызвать тебя не успела. Да и уж очень хотелось живым его взять, в поруб к братику замуровать, поверх старых косточек! Навещать иногда, мольбы и проклятия слушать. Но, вестимо, не судьба. Из Новгорода его ужо не выцарапать, не отдадут. Придется так, без удовольствия.
– Государь Дмитрий Юрьевич? – полушепотом переспросил Вторуша.
– Просто Шемяка, – ответила женщина и открыла поясную сумку, достала восковой шарик и две берестяные берендейки: – Вот, возьми. Как сим воском пользоваться, ты ведаешь, а в туесках масло жидкое. В напиток или еду какую плеснуть можно. Оно без вкуса и подействует не сразу, токмо через пару дней. Успеешь сбежать. Как оно там, в Новгороде, Шемяка устроился, мне неведомо, советовать не могу. Сам вызнавай, как до него добраться и каковое зелье полезней выйдет. Как осмотришься, вестника пришли. Может статься, чего и придумаю.
