— Кажется, нет. Я так взволновался, что, признаюсь, не смотрел по сторонам. Вы действительно полагаете, что убийца все еще находился в доме?
— Не знаю. Нападение было неожиданным, Йона Петерсена застали врасплох, это точно, иначе бы он оказал сопротивление. А временной промежуток между его приездом на ферму вместе с Мейпл и тем часом, когда вы нашли его мертвым, довольно короткий. Убийца в любом случае расположился где-то неподалеку.
— Может, Мейпл что-то видела?
— Нет, она сказала, что Йон на миг заколебался, словно что-то заметил, и она, воспользовавшись его замешательством, сбежала.
— Вы подозреваете ее?
Не решаясь ответить, Джарвис только покачал головой.
— Нет, даже сильно рассердившись, Мейпл, скорее всего, не смогла бы даже курицу ощипать, не то что убить человека.
— Я видел его свернутую шею, чтобы так сделать, нужна недюжинная сила, как считаете? Именно это я себе и сказал. Словно их было несколько.
Алецца выставил вперед руки и добавил:
— Как бы там ни было, посмотрите, у меня нет ни одной царапины, ни одной ранки, надеюсь, это меня оправдывает.
Джарвис помахал рукой перед собой, словно отгоняя невидимую муху.
— Оставьте, вы слишком ревностно ему служите, — произнес Джарвис, кивнув в сторону и указывая на Христа, — чтобы навлекать на себя его гнев. — Разве что найдете мне бедолагу, в виновности которого не усомнится сам Господь!
Алецца схватил шерифа за запястье и, наклонившись к нему, понизил голос.
— Не стану лгать, что я никогда не желал его смерти, — произнес он. — Йон Петерсен был гнусный тип, Джарвис.
— Я знаю. Не знаю, что он вам наговорил, но уверен — ничего, кроме мерзостей. Никто не станет оплакивать его смерть. Боюсь, даже его сынок.
— О, он мне много чего рассказал. Слишком много. Я рад, что он был лютеранином, иначе не знаю, как бы я сумел вести службу в его присутствии.
Джарвис встал, пастор последовал за ним.
— Почему бы вам не побыть здесь еще немного? — спросил он шерифа. — Уверен, у вас накопилось много претензий к Господу.
— О, вы же знаете, я вышел из того возраста, когда чувствуешь потребность исповедоваться. Есть у меня пара историй, которые слегка запудрят мозги там, наверху, когда я поднимусь туда со своими бумажками.
— Я предлагаю вам не исповедаться, а просто поболтать. Ни шерифа, ни пастора, просто двое мужчин, хорошее пиво и ребрышки на гриле.
Глаза Джарвиса блеснули.
— Не в этот раз, сейчас, я, к сожалению, должен ехать дальше. Истина имеет один ужасный недостаток — со временем она изнашивается. Надо бегать за ней, как за королевой выпускного бала, если вы не хотите, чтобы она вышла замуж за другого.
— Приходите, когда захотите. Не обещаю, что у меня всегда найдется мясо, но за свежее пиво летом ручаюсь. И с этого дня постарайтесь приходить к нам на мессу. Бог умеет повернуть дело так, что мы прощаем его за те горести, которые он заставил нас пережить.
— Со мной у него будет много работы, я не уверен, что это стоит тех усилий, что ему придется приложить. Но я подумаю. Во всяком случае, обещаю встретиться с вами за кружкой пива.
Джарвис сел за руль и направился в центр Карсон Миллса, иначе говоря, на обычную улицу, разделявшую квартал на две части. По дороге он в сотый раз перебирал в уме материалы следствия и неизменно возвращался к трем первым делам, столкнувшим его, хотя он об этом и не знал, с Йоном Петерсеном. В нем крепла уверенность, что ответы на его вопросы скрываются где-то там, между изнасилованиями Луизы и Эзры и убийством Терезы Тернпайк. Он опросил всех, кого хотел, о смерти Йона Петерсена. У него не было никаких иллюзий относительно заключения коронера, где вряд ли обнаружится что-то новое. Маловероятно, чтобы отпечатки, снятые на ферме, заставили черта выскочить из табакерки, их слишком много, смазанных и в основном непригодных для разработки, а Джарвис не собирался стучаться в каждую дверь Карсон Миллса, чтобы сравнить отпечатки его жителей с найденными на месте преступления. Шериф не верил даже в помощь ФБР: в лучшем случае Бюро сообщит, что зафиксировано еще одно изнасилование, на месте которого полицейские нашли цветок мака, но это маловероятно. Их сообщение лишь косвенно подтвердит, что грязная энергия такого негодяя, как Йон Петерсен, выплескивалась за пределы округа Самнер. Его убил либо отец девочки, на которую он напал, но тогда, чтобы узнать истину, придется рассчитывать только на будущие угрызения совести мстителя, либо причину следует искать в том давнем времени, когда Йону исполнилось пятнадцать и он стал являть скрытую ранее мерзость своей натуры. Но чтобы напасть на след в далеком прошлом, Джарвису надо отыскать Эзру Монро.
Когда три года назад Элейн приехала к нему на улицу, к его дому, Джарвис сделал все, чтобы найти девушку. Он обзванивал полицейских в Вичите, связывался с частными лицами, потянул за ниточки в барах, на автовокзале, в социальной помощи; он осаждал чиновников мэрии, опросил все благотворительные организации, предъявляя им описания Эзры, написал множество писем в администрацию, надеясь отыскать хоть какой-нибудь протокол, составленный на ее имя; подкупал девушек, работавших в архивах газет, и уговаривал их порыться в старых номерах в поисках коротких сообщений, связанных с исчезновением молодой девушки, соответствовавшей данному им описанию; он даже запросил поименный список трупов, найденных за два предыдущих года, начиная с того времени, как Элейн перестала получать новости от дочери. Безрезультатно. Но он не сложил руки и продолжал добиваться и искать еще три месяца, пока, наконец, не сдался перед очевидностью: Эзра решила исчезнуть, и, насколько ему известно, она покинула Вичиту, а может, и Канзас, так что пока она сама не захочет объявиться, он больше не услышит звук ее голоса и не увидит ее хорошенькую мордашку.
И пока шериф перебирал все, что он сделал, чтобы в который раз убедиться, что ничего не забыл, очевидность бросилась ему в глаза.
Урок, который необходимо извлечь из вчерашнего дождя.
Джарвис ударил по рулю. Он мог бы сказать Дугласу: из каждого события всегда надо извлекать урок.
Джарвис сделал все, чтобы найти Эзру. По крайней мере, с точки зрения шерифа, который должен выполнять массу обязанностей на вверенной ему территории. Он во всем положился на эти треклятые современные средства связи. Но он оставался на месте, делая все дистанционно. Не брал дело в свои руки, не бегал сам.
Он принял решение мгновенно. Не заехал ни домой, чтобы взять сменную одежду и туалетные принадлежности, ни к себе в офис, чтобы предупредить, что шериф покидает свою территорию, свою паству и едет на север.
В сторону Вичиты.
31
Большие города отличаются от маленьких городков в основном количеством жителей на квадратный метр и парадоксальной способностью этих жителей завязывать гораздо меньше социальных контактов. Таково было непросвещенное мнение Джарвиса. Бродя по широким улицам, обрамленным искусственными валунами из бетона, он лишний раз убеждался в правильности своего вывода. После смерти Рози он ни разу не съездил в Вичиту и сейчас чувствовал себя чужим в собственной стране. На каждом шагу его подстерегала очередная реклама, казалось, задача каждого жителя состояла исключительно в том, чтобы постоянно впитывать рекламную информацию для лучшей интеграции в систему и, устремляясь в магазины, покупать не то, что полезно, а то, что придаст ему статус. За несколько десятилетий царство рекламы, похоже, завоевало мир, где каждый человек стал ходячей афишей собственной индивидуальности. Решительно, Джарвис слишком стар, он забыл, что надо изменяться вместе с миром, и, констатируя, что пребывает на обочине всей этой системы ритуалов, он осознал, что прибыл из другой эпохи, что он устарел. Не только здесь, в насыщенных артериях Вичиты, но и в своем городке. Он часто вспоминал, что можно выйти в отставку, но все время откладывал решение на потом. Теперь час пробил, это уже не просто тень сомнения. Современность прокладывала себе дорогу даже в Карсон Миллсе, город не мог столкнуть самого себя с пути прогресса, и он заслуживал молодого шерифа, лучше понимающего своих жителей, способного содействовать будущему его детей, его развитию. Но прежде Джарвис должен расквитаться с долгом перед своими горожанами. Открыть истину. Он обязан сделать это для них. По крайней мере, он так считал.
