В чем тогда смысл?
Одним словом, по мне, так баланс вопросов и ответов явно складывается не в пользу идеи министра Орешкина. Но я не правительство, решать не мне, поэтому гарантировать, что правительство не попытается реализовать такие предложения, я не могу. Тем более что выбор у него невелик: через год российский избиратель окажет президенту Путину невиданную в постсоветской России поддержку и доверие, которое президенту предстоит оправдывать. А оправдать его можно будет только повышением уровня жизни. Избиратель этого явно заждался – за последние восемь лет уровень жизни населения практически не вырос, экономика стоит на месте, а все победные реляции чиновников о прохождении очередного дна опираются исключительно на методологические успехи Росстата. Значит, говорит президент правительству, нужно обеспечить рост экономики. Вынь да положь к марту 2018 года план действий!
Нельзя сказать, что такой план трудно написать. Его компоненты хорошо известны и много раз обсуждены: политическая конкуренция и честные выборы, верховенство права и независимый суд, разгосударствление экономики и поощрение конкуренции, борьба с коррупцией и кумовством. И ни одного слова про налоги, ключевую ставку, бюджетную политику. Это все будет играть свою роль только после реализации комплекса политических реформ. И члены правительства все это хорошо знают. Знают, но то ли боятся сказать об этом президенту, то ли президент запрещает им на эту тему говорить, предлагая искать альтернативы. Вот они, министры, их и ищут.
Но не надо забывать, что через год с небольшим правительство уйдет в отставку и, следовательно, плох тот министр, который уже не озаботился своим будущим. В случае с министром экономики оно в гораздо большей степени зависит от того, насколько эффективно и эффектно ему удается имитировать бурную деятельность, чем от того, что будет происходить с экономикой. Тем более после назначения нового состава правительства.
Проблема не в ставках
2017
Мне уже доводилось комментировать идею министра экономики Максима Орешкина о российской фискальной девальвации – снижении ставки социальных взносов при одновременном повышении ставки НДС. За прошедшие недели ясности в этом вопросе, казалось, прибавилось: в поддержку этой идеи выступил министр финансов Антон Силуанов, отметив при этом, что этот маневр должен быть нейтральным для бюджета – то есть не должен приводить к снижению доходов казны. Но немедленно вслед за этим появляется новая “светлая идея” обойтись без повышения ставки НДС, а доходы бюджета добрать через введение налога с продаж.
Я и к первоначальному замыслу относился скептически, а уж после такой загогулины точно буду выступать против задуманного правительством плана. Хотя бы потому, что введение нового налога потребует его администрирования, то есть дополнительных усилий и расходов со стороны как налогоплательщиков, так и налоговых органов. И получится, что первые должны будут направлять часть своей прибыли не на развитие, а на обеспечение прихоти умной бюрократии, а вторые будут сокращать время, которое тратят на администрирование уже имеющихся налогов или нанимать новых работников, то есть увеличивать бюджетные расходы.
Более глубоко обсуждать эту идею еще раз мне не хочется – никаких новых внятных аргументов от чиновников мне услышать не довелось. Зато, похоже, появился повод посмотреть более широко на российскую налоговую систему и попробовать дать ответ на вопрос: а можно ли назвать ее идеальной?
Фискальный идеал
Задав себе этот вопрос, я задумался: а что такое идеал в налоговой системе? И есть ли он вообще в мире? С одной стороны, за последние лет 30–40 в мире прошла своеобразная унификация налоговых систем. В большинстве стран мира вы найдете налог на прибыль, подоходный налог, налог (отчисления) на социальные программы (пенсии, социальное страхование и так далее), налог на добавленную стоимость или налог с продаж, акцизы и таможенные пошлины. На эти налоги приходится подавляющая часть бюджетных доходов в большинстве стран мира. Казалось бы, вот и ответ на вопрос: такой каркас налоговой системы и есть идеал идеалов. С таким подходом можно согласиться, но дальше начинаются детали, в которых кроется дьявол: ставки налогов, необлагаемые минимумы, льготы и вычеты, совокупная налоговая нагрузка. Одним словом, мне кажется, в вопросах налоговых систем все страны “несчастливы каждая по-своему”. Неслучайно налоговые вопросы почти всегда присутствуют в политических программах в ходе избирательных кампаний, а изменения в налоговом законодательстве во многих странах случаются практически ежегодно.
Почему так нелегко, если вообще возможно, найти идеал? Ответ на этот вопрос лежит в двойственной природе налогов: с одной стороны, налог – это изъятие в пользу государства части заработанных вами доходов, а это всегда порождает вопросы справедливости и целесообразности. С другой стороны, налоги формируют доходы бюджетов, за счет чего граждане получают набор государственных услуг – от безопасности до здравоохранения и охраны окружающей среды, – что порождает другой набор вопросов: а нужны ли такие расходы, много или мало тратит государство денег на решение тех или иных задач? Поскольку человеческая жизнь меняется постоянно, ответы на эти вопросы также меняются, что вызывает изменения в бюджетной и налоговой политике.
Но признание того, что идеала в налоговой системе не существует, не снимает вопрос о рациональности налоговой системы в России, о том, насколько хорошо налоговая система справляется с другими задачами – помимо наполнения бюджета доходами. И здесь я вижу четыре большие проблемы, которые не позволяют дать положительный ответ на эти вопросы.
Во-первых, российская налоговая система построена таким образом, что все финансовые ресурсы концентрируются в федеральном бюджете, делая региональные и местные бюджеты финансово зависимыми от Москвы вечными просителями денег. Регионы имеют минимальную свободу в вопросах изменения налоговых ставок и предоставления налоговых льгот, и большинство из них не имеют никаких шансов на то, чтобы стать самодостаточными. Поверить же в то, что московские чиновники объективно, быстро и беспристрастно разберутся во всех проблемах огромной страны и примут оптимальное решение, которое соответствует интересам граждан, проживающих в сотнях и тысячах километров от Москвы, я, простите, не могу.
Во-вторых, система государственных финансов в широком смысле слова включает государственные внебюджетные фонды (пенсионный, медицинского и социального страхования), и, следовательно, вопрос установления ставок страховых взносов является частью налоговой системы. Для внебюджетных фондов, и особенно для пенсионного, крайне важна долгосрочная перспектива и устойчивость – момент уплаты взносов и момент получения обратных выплат разнесены во времени на годы и десятилетия. А многочисленные “реформы” в этой области делают ситуацию все более запутанной и менее определенной. Правительство то снижает, то повышает ставки, то дотирует внебюджетные фонды, то забирает у них деньги (как это было с фондами медицинского страхования), вводит накопительную пенсионную систему и ликвидирует ее, не успев дождаться никаких результатов ее работы, то вводит новую пенсионную формулу, а то переводит расчет пенсий на балльную систему, при которой никто не может понять, какую пенсию он будет получать
[42].
