Конечно, на это десятилетие пришлось два кризиса, один из которых был спровоцирован мировыми потрясениями, но второй имел сугубо внутренние корни, став результатом той самой внешней политики, которая в будущем должна еще ужесточиться. В результате второго кризиса страна оказалась отрезанной от мирового рынка технологий, что обрекает ее на то самое отставание, которое так пугает президента Путина, потому что оно означает “снижение безопасности и экономических возможностей страны, а в результате – потерю суверенитета”.
Владимир Путин ни слова не сказал про вооруженный конфликт на востоке Украины, в котором Россия принимает активнейшее участие и без решения которого “технологический занавес” не будет снят. Не стал он говорить и об отсутствии в России независимого суда и верховенства права, что подрывает желание бизнеса инвестировать, поскольку в существующей системе права собственности защитить невозможно. А его слова о расширении пространства свободы, укреплении институтов демократии, местного самоуправления и структур гражданского общества воспринимаются с испугом – все, что под этими лозунгами делалось в стране в последние десять лет, вело к прямо противоположным результатам. Нельзя строить дом на песке, а стратегию развития страны – на принципах оруэлловского “1984”. Если тотальный провал банковского надзора, в результате которого государству пришлось потратить 4 % ВВП на спасение банков-банкротов, называть оздоровлением банковской системы, то это не приведет ни к укреплению банковской системы, ни к созданию работоспособного финансового надзора.
Второе. “Конструктивная” часть послания, где говорится о целях экономического развития, изложена госплановским языком, в котором постоянно употребляется слово “надо”, но при этом государство не собирается ничего менять и делать. “Надо найти дополнительные возможности для финансирования [бюджетных программ], которые не сдерживали бы экономический рост”; “надо формировать собственные цифровые платформы”; к 2019 году надо внедрить “экологичные, наилучшие доступные технологии” на трехстах промышленных предприятиях; в сельском хозяйстве “надо добавочную стоимость повышать”. А кому это надо, и кто это должен делать? У нас что, министры и депутаты поедут на село строить минизаводы по переработке сельхозпродукции? Или ФСБ прекратит кошмарить всех подряд и заставит свои институты в конкуренции с Google, Microsoft и Oracle выпускать что-то работающее, вызывающее желание потребителя немедленно это купить и установить на свои компьютеры? А правительство совместно с Центральным банком прямо с завтрашнего дня займется наращиванием инвестиций до указанной отметки 27 % ВВП? И как они это будут делать, если только не по рецепту Глазьева – Титова, целенаправленно разгоняя инфляцию и заливая экономику деньгами? А кто бросится исполнять указание президента о доведении доли малого бизнеса в ВВП до 40 %?
Все эти задачи должны решать российские бизнесмены, которым для этого надо изменить свое поведение и начать активно инвестировать в развитие, вместо того чтобы покупать дорогие машины, яхты, особняки. Но для того чтобы изменить поведение, бизнесмены должны увидеть действенные стимулы, они должны понять, что им создаются условия, при которых на инвестированный сегодня рубль они смогут получить два-три рубля через пять лет. Но ничего подобного в послании не содержится, а надеяться на то, что “выдающиеся достижения, лежащие в основе всех перспективных военных разработок, могут, должны и будут использоваться в высокотехнологичных гражданских отраслях”, я бы не стал – до настоящего времени не было таких примеров в России, поскольку оборонный и гражданские секторы работают изолированно друг от друга, да и представить себе, что военные гиперзвуковые летательные средства будут конкурировать с Hyperloop Илона Маска, мне трудно – военные ни в одной стране мира не думают об экономической эффективности.
Третье. Расходов много, доходов – нет. Невоенная часть послания написана с большой дозой популизма и содержит огромное количество обещаний об увеличении/выделении бюджетного финансирования: пенсии должны индексироваться выше инфляции и приближаться к уровню зарплаты, больше денег нужно выделить на поддержку рождаемости, медицину, образование, на дорожное строительство и на поддержку сельского хозяйства; пространственное развитие и новая городская среда не могут появиться без огромных инфраструктурных инвестиций государства. Навскидку у меня получается 2–2,5 трлн рублей в год при умеренном росте бюджетных инвестиций
[44].
Очевидный вопрос – откуда государство возьмет такие средства? – также остался без ответа. Инфляцию Банк России подавил, поэтому надеяться на то, что номинальные цифры усохнут к 2024 году, не стоит. Поверить в то, что будет достигнута поставленная цель – к 2024 году войти в пятерку крупнейших экономик мира за счет роста производительности труда – не могу. Во-первых, для того чтобы войти в пятерку, российская экономика должна расти быстрее, чем экономика Индии, которая набрала вполне “китайскую” скорость, 7–8 % в год. Во-вторых (забудем про пятерку крупнейших экономик – похоже, спичрайтеры просто взяли фрагмент из статей шестилетней давности, забыв посмотреть на календарь), чтобы душевой ВВП вырос в полтора раза при стабильной численности населения, экономика должна расти со скоростью 7 % год, то есть в два раза быстрее мировой. Интересно, среди сидевших в Манеже был хоть один, кто в это готов поверить? В-третьих, президент, по совету своих помощников, заявил, что для этого производительность труда должна расти на 5 % ежегодно. Но простая арифметика показывает, что при снижении численности рабочей силы на 1 % в год (см. раздел послания про демографию) темп роста производительности труда для роста душевого ВВП на 50 % должен составлять 8 % в год (для справки: в 2012–2017 г. среднегодовой рост производительности труда в экономике России составил менее 1 %). Знаете, готов поставить 1000 против 1, что такого не случится!
Есть, конечно, и другие рецепты финансирования расходов: повышение бюджетного дефицита или повышение налогов, но про это мы ничего не услышали, кроме того, что правительство должно разработать новые налоговые условия; да и оба этих инструмента оказывают отрицательное воздействие на темпы роста.
Готов поверить, что сотрудники администрации президента уже начали составлять первые версии новой порции майских указов, которые не только оцифруют послание, но и поставят пару десятков дополнительных целевых индикаторов. Более того, готов даже поверить, что не без помощи Росстата ряд этих показателей будет “достигнут”. Только вот в то, что российская экономика выйдет из состояния стагнации, в то, что уровень жизни россиян начнет расти, что Россия создаст настолько качественные системы образования и здравоохранения, что в мире выстроится очередь желающих приехать к нам в страну лечиться и учиться, да еще и за свои деньги, – нет, простите, не верю. Потому что президент Путин не обещал ничего сделать для этого.
Впрочем, а кто сказал, что экономическая часть послания была главной?
А где же зарплаты?
2018
Внимательные читатели обратили внимание на то, что в новом президентском “майском указе” 2018-го вообще ничего конкретного не сказано о повышении зарплат, кроме весьма общей фразы о необходимости “устойчивого роста реальных доходов граждан”. По сути, президент лишь хочет от правительства, чтобы доходы россиян росли быстрее инфляции. Это тем более странно, ведь в “майских указах” 2012-го содержались весьма подробные обещания повышения зарплат бюджетникам.
