Щедрость ЦБ
События 2008 года уже гораздо сложнее описывать, используя кризисную терминологию. С одной стороны, были очевидные внешние шоки (падение цен на нефть и фондового рынка, девальвация рубля, экономический спад); с другой – хотя отток вкладов населения из банков по своей интенсивности и масштабам был сопоставим с уровнем 1998 года (около 20 % вкладов), активное кредитование банков со стороны ЦБ привело к тому, что большинство из них смогло не только нормально проводить платежи и выдавать деньги клиентам, но и быстро нарастить валютные активы в тот момент, когда Центробанк удерживал курс рубля, пытаясь создавать иллюзию стабильности, что за счет последующей девальвации позволило банкам хорошо заработать и компенсировать потери, понесенные на первой стадии кризиса.
Хотя кризисной волной с головой накрыло несколько банков – “Глобэкс”, “КИТ-Финанс”, Связьбанк, – ни один из них не являлся по-настоящему крупным и системным, способным вызвать “эффект домино”. Стоит вспомнить, что уже в самых первых антикризисных мерах правительства присутствовала мощная поддержка двух крупнейших банков (Сбербанка и ВТБ), которые мгновенно получили сотни миллиардов рублей. Похоже, что в устойчивости этих двух банков существовали сомнения, которые материализовались: Сбербанк, достаточно быстро вернувший Банку России часть полученного кредита, весной 2015-го восстановил свой заем в полном объеме (500 млрд руб.), а ВТБ даже и не делал попытки погасить полученный заем. Очевидно, что действия государства в тот момент сыграли огромную стабилизирующую роль.
Проблема госконтроля
И здесь мы подходим к очень важному наблюдению: уже к 2008 году доля государства в банковской системе превышала 50 % и по сумме активов, и по сумме вкладов населения. И решительная поддержка госбанков во время кризиса (бюджетные деньги получили еще и государственные ВЭБ и Россельхозбанк) показала, что государство намерено любой ценой удерживать их на плаву. Если вспомнить, что еще примерно 20 % российской банковской системы в то время контролировалось банками с иностранным капиталом, которые, проводя сверхсдержанную политику, оказались крайне далеко от кризисной черты, то становится понятно, что в потенциальную зону риска попадало максимум 30 % банковской системы, принадлежавших российскому частному бизнесу. Однако крайне тяжело представить себе, что все частные банки рухнут одновременно, и это сужает пространство потенциального кризиса еще больше.
Таким образом, нужно зафиксировать, что высокая доля государства в банковском капитале является в России своеобразным противовесом любым кризисным процессам. В какой-то мере такая картина напоминает китайский банковский сектор: о наличии огромного объема плохих активов на его балансах не знает только ленивый, эксперты уже несколько лет предсказывают масштабный кризис, но акционерный контроль государства за банками позволяет удерживать ситуацию с помощью то реальных денежных вливаний, то простых бухгалтерских проводок. К настоящему времени доля государства в российской банковской системе превысила 70 %
[50] (доля банков с иностранным капиталом снизилась примерно вдвое), поэтому сила этого “противовеса”, несомненно, возросла, однако и негативные последствия дали о себе знать.
Стоимость преодоления банковского кризиса 2008-го оказалась в России весьма значительной – по оценкам Центра развития, это примерно 7,6 % ВВП – но эффективность использования этих средств была крайне низка. С одной стороны, большая часть помощи сконцентрировалась у госбанков, система управления которыми после кризиса не стала лучше. С тех пор практически каждый год федеральный бюджет выделяет в той или иной форме деньги на поддержку госбанков.
С другой стороны, в кризис 2008 года Центральный банк запустил весьма сомнительную по своей сути систему санации рухнувших банков. Мировая практика показывает, что поддержку банку имеет смысл оказывать до момента его фактического банкротства – если оно случилось, то потеря банком репутации на рынке не подлежит восстановлению. Однако как это часто бывает, мировой опыт России не указ, к тому же каждый раз при принятии решения о санации банка имелись веские причины: у одного банка был привлекательный портфель недвижимости, у другого – крупные пакеты акций телекоммуникационных компаний, у третьего банка нужно было спасать крупный депозит очень-очень важного клиента. Так что не надо удивляться, что ни один банк, попавший в руки санаторов (кто бы этим санатором ни был), не смог вновь стать нормально работающим, что, впрочем, не останавливало руководство Банка России от принятия все новых решений о начале санации.
В ожидании нового кризиса. Часть 2
2017
Период с середины 2009-го до середины 2014 года можно считать относительно спокойным для российской экономики, которая постепенно, хотя и крайне медленно, восстанавливалась после глобального кризиса. Экономический рост всегда и везде приводит к улучшению положения дел в банковском секторе. Оживление экономики ведет к росту депозитов и спроса на кредиты. У банков снижается доля “плохих” кредитов и увеличиваются доходы, что позволяет компенсировать понесенные убытки. Обычно в такое время банковские кризисы не случаются, а государству не приходится тратить средства на поддержку банковского сектора. Но Россия опять пошла своим путем: начиная с этого времени власти потратили примерно триллион рублей на весьма сомнительную программу санации рухнувших банков, в которую попали 35 из более чем 380 банков, у которых были отозваны лицензии. Еще один триллион рублей Банк России предоставил для выплат вкладчикам рухнувших банков в виде кредита Агентству по страхованию вкладов (АСВ), вероятность возврата которого в ближайшие годы является более чем сомнительной.
Слепой надзиратель
Чем же можно объяснить такие затраты государства в спокойной по всем показателям ситуации? Дело в том, что к этому времени Банк России стал постепенно ужесточать надзор, и тут же выяснилось, что никакого реального надзора за банками Центробанк не осуществлял: при отзыве лицензий у многих банков выявлялось полное отсутствие собственных средств (капитала), более того, фиксировался отрицательный капитал, т. е. банки “проедали” деньги клиентов. Такая ситуация не должна существовать в принципе, российское законодательство требует от Банка России отзывать лицензию у банка, если его капитал снижается до определенного уровня (если грубо – когда капитал банка составляет менее 2 % от суммы его активов), но в тот момент, когда величина капитала еще составляет положительную величину. Теоретически, это позволяет банку в случае отзыва лицензии рассчитаться по всем своим обязательствам. Понятно, что жизнь устроена сложнее, в разных странах были истории банковских мошенников, которые так искусно маскировали балансы и отчетность, что надзорные органы не могли их вовремя поймать. Но, как правило, такие случаи носят единичный характер и всегда используются надзорными органами в качестве кейсов для обучения своих сотрудников. В России же практически все банки, у которых отзывали лицензии, не имели к этому моменту капитала, то есть проблема была системной.
