– Мне необходимо знать, что у тебя есть по делу мальчика по имени Магнус Кьер.
Полицейский называет регистрационный номер Магнуса, и Хеннинг открывает его дело в компьютере – и одновременно, на случай если тот в чем-то засомневается, рассказывает, что у него в работе тысячи дел и он не в состоянии помнить их все наизусть.
– Мне нужна только суть дела.
Хеннинг просматривает материал, занимая следователя пустым разговором. Дело, оказывается, вел он сам, и, к счастью, изложить его суть можно легко и быстро.
– Да, все правильно, это дело проходило у нас. По электронной почте поступило заявление или, вернее сказать, анонимное послание, с обвинениями в адрес матери Магнуса Кьер – дескать, она недостойна его воспитывать. Но мы провели проверку и не нашли никаких доказательств этих утверждений. И больше я ничего…
– Мне нужна полная информация о деле. Прямо сейчас.
Хеннинг подавляет глубокий вздох. Разговор может затянуться, и он, быстро просматривая резюмирующую часть дела, выдает полицейскому самую краткую из возможных версий:
– Заявление поступило по электронной почте примерно три месяца назад в службу обработки уведомлений от осведомителей. Такой порядок установлен по указанию Министерства соцзащиты во всех органах местной власти страны. Согласно ему граждане могут анонимно обращаться в муниципалитеты с заявлениями, если им известны дети, воспитывающиеся в ненадлежащих условиях. Вот и отправитель данного заявления не указан. Говоря коротко, он призывал как можно скорее изъять мальчика из семьи и дома на том основании, что его мать, я цитирую, «самовлюбленная шлюха», конец цитаты. Кроме того, он указывал, что она только тем и занималась, что без разбора раздвигала ноги перед мужиками и закрывала глаза на проблемы мальчика со здоровьем, хотя, я снова цитирую «ей следовало бы раньше задуматься», конец цитаты. Доказательства необходимости изъятия мальчика, по мнению заявителя, можно было обнаружить по месту его жительства.
– И что вы обнаружили по месту жительства?
– Да ничего мы не обнаружили. В полном соответствии с установленными правилами взяли на себя труд проверить утверждения о неблагополучном положении мальчика в семье. Поговорили и с ним самим – он, кстати, интроверт, – и с потрясенными родителями, то есть с матерью и, видимо, отчимом. Однако ничего предосудительного не обнаружили. К сожалению, так часто бывает с подобного рода издевательствами.
– Мне хотелось бы посмотреть заявление. Ты не мог бы переслать мне копию?
Хеннинг словно только и ждал такого вопроса.
– Смогу. Как только ты покажешь мне решение судьи на сей счет. И если ничего другого…
– Верно ли, что имя отправителя не указано?
– Да, слово «аноним» именно это и означает. Я ведь уже сказал…
– А почему ты говоришь об «издевательствах»?
– Мы же ничего не нашли. А это в первую очередь именно что издевательство, для чего люди и пользуются порядком подачи анонимных заявлений. Поговори хотя бы с таможенниками и налоговиками. Политики за что боролись, на то и напоролись, – ведь теперь народ стучит друг на друга за милую душу, даже в тех случаях, когда сам заявитель ничего с этого не имеет. И никто даже не задумывается, сколько наших сотрудников тратят времени на копание в том дерьме, что эти анонимщики пишут и пересылают нам. Да, но, как я уже сказал, если больше ничего…
– Есть чего. Раз уж я тебя застал на рабочем месте, хотелось бы узнать, не получали ли вы заявлений по поводу еще двоих детей.
И – о боже! – мерзавец из убойного сообщает Хеннингу еще два регистрационных номера, на сей раз двух девочек, Лины и Софии Сайер-Лассен. Хотя семья их сейчас проживает в Клампенборге, ему известно, что до недавнего времени они снимали жилье в районе Исландс Брюгге, относящемся к ведению копенгагенского муниципалитета, и его интересует именно тот период времени.
Хеннинг с раздражением снова врубает компьютер и косится на свои часы. Пока что он еще успевает подготовиться к беседе в отделе кадров, если, конечно, ускорится. В компьютере наконец-то открываются дела обеих девочек, и Хеннинг начинает просматривать документы, слушая по телефону, как следователь повторяет регистрационные номера. Хеннинг уже готов сказать, что прекрасно помнит эти дела, так как ими он тоже занимался сам, но тут взгляд его натыкается на один момент, на который ранее не обращалось внимания. Он перелистывает страницы дел на мониторе, возвращается к документам по делу Магнуса Кьера, чтобы проверить, верна ли его догадка, и прежде всего еще раз посмотреть текст анонимного письма. Хеннинг Лёб не понимает сути своего открытия, и это заставляет его осторожничать.
– К сожалению, нет. Насчет них у меня ничего нет. Во всяком случае, насколько я могу судить.
– Ты уверен?
– Да. Система не находит их номера. Чем еще могу быть полезен? Я вообще-то очень занят.
Тем не менее после разговора со следователем у Хеннинга Лёба возникает нехорошее предчувствие, и он сразу же отсылает письмо в компьютерную службу управления о том, что система забастовала, из-за чего он не смог помочь полиции по определенному вопросу. Так, на всякий случай, ведь кто его знает… И всего лишь одна беседа отделяет его от повышения в должности, в результате чего он окажется далеко от всего этого дерьма. Далеко-далеко. Аж на третьем этаже, в секретариате отдела технического развития и охраны окружающей среды, и может, даже – чем черт не шутит – в интимной близости с той самой, рыжеволосой…
52
Дневной свет в коттеджном поселке в районе Хусума иссяк. Зажглись фонари на улицах и дорогах, где с целью обеспечения безопасности детей ограничена скорость движения и установлены высокие лежачие полицейские, а садовые дорожки освещают отсветы уютных ламп в кухнях домов, где, по-видимому, готовится ужин и ведутся разговоры об оставшейся на сегодня в прошлом дневной суете. Стоило только Тули́н выйти из служебной машины на Седервэнгет, как в нос ей ударил запах жарящихся котлет, доносящийся из кухонной вытяжки соседей семейства Кьер. Да, и только белый дом в стиле конструктивизма с семеркой на почтовом ящике и прилегающим жестяным гаражом находится в полной темноте и выглядит печальным и заброшенным.
Тули́н выслушивает последние сердитые реплики Нюландера, заканчивает разговор и бежит под дождем вслед за Хессом к входу.
– Ключ у тебя? – Тот протягивает руку. Они стоят перед парадной дверью, опечатанной характерным желто-черным тейпом. Найя достает ключ из кармана пальто.
– Так ты говоришь, муниципалы проверяли заявление по поводу Лауры Кьер и не нашли подтверждения обвинениям?
– Да, так и есть. Отодвинься немного. Ты мне свет застишь.
Хесс берет у Тули́н ключ и в тусклом свете старается вставить его в личину замка.
– Так что ты собираешься здесь делать?
– Я же говорил. Просто хочу осмотреть дом.
