– И что, это что-то доказывает?
– Нет, это лишь позволяет допустить, что Линус Беккер вполне мог отправиться на место исчезновения Кристине Хартунг, как только услышал об этом в новостях. Да, конечно, если б так повел себя нормальный человек, это могло бы показаться странным, но для чувака с такими наклонностями, как у Беккера, подобное поведение вполне объяснимо.
– Да, но фишка в том, что сам-то он об этом ничего не сказал в момент задержания. А невиновный обязательно сделал бы это. Забавно, что впервые Беккер заговорил об этом, лишь когда мы провели анализ почвы на подошвах его кроссовок.
– Но, может, это не так уж и странно. Может быть, он вообще и думать не думал, что вы обратите внимание на эти остатки. Ведь прошло уже три недели, и хотя я лично с Линусом Беккером не знаком, могу предположить, он уповал на то, что ему больше никогда не придется рассказывать о своей навязчивой идее бывать на местах преступлений. Но когда ему предъявили результаты анализа почвы, он был вынужден сказать правду.
Тули́н поднимается с места.
– Мы ходим по замкнутому кругу. Я не понимаю, с чего бы нам считать объяснения психопата правдивыми. Так что возвращаюсь в министерство.
– Да хотя бы с того, что Линус Беккер фактически был в лесу. И ровно в то время, которое он назвал.
Хесс достает из внутреннего кармана пластиковую папочку, вынимает оттуда несколько листков распечаток с загнутыми краями и пододвигает их в сторону Найи. Она успевает заметить, что это та самая папка, которую она видела в руках Хесса в Парке Одина сегодня утром, когда тот вернулся с пробежки.
– В архиве оцифрованных материалов Королевской библиотеки хранятся статьи и фото, и среди фотографий, сделанных на месте преступления в тот вечер, я нашел вот это. На первой копии – иллюстрация к репортажу, опубликованному в одной бульварной газете на следующий день после исчезновения Кристине Хартунг. На остальных – крупные планы.
Тули́н рассматривает распечатанные копии. Первое фото она уже видела раньше. Оно уже стало почти иконой, потому что это копия одной из первых фотографий среди опубликованных в прессе материалов о деле Кристине Хартунг. На ней изображен освещенный прожекторами район лесного массива, где полицейские и кинологи с собаками, по-видимому, обсуждают план поисков пропавшей девочки. Вид у них мрачный, что подчеркивает в глазах читателей серьезность ситуации. Вдалеке, на заднем плане, видны собравшиеся за полицейским ограждением журналисты, фотографы и зеваки, и Найя уже собирается вновь заявить, что они зря тратят драгоценное время. Но на следующей фотографии она узнает его. Фото сделано в технике пикселяции, и часть изображения размыта, зато на другой четко видны данные крупным планом лица, как сразу же догадывается Тули́н, любопытствующих, столпившихся за полицейским ограждением. И позади всех, почти совсем спрятавшись за спинами других зевак, то есть в третьем, а то и в четвертом ряду, стоит Линус Беккер. Копия фото укрупнена, и потому вместо глаз у него черные впадины, но форма лица и редкие белесые волосы не оставляют сомнений.
– И, разумеется, возникает вопрос, каким макаром Беккер мог там оказаться, если в признательных показаниях указано, что в это самое время он колесил с телом Кристине Хартунг по северу Зеландии в поисках места для его захоронения.
– Ну и ну…
Генц берет распечатки из рук Тули́н, которая все никак не может сообразить, что ей следует сказать.
– Почему же ты об этом раньше ничего не говорил? Почему не поставил в известность Нюландера?
– Мне пришлось дважды уточнять время съемки у фотографа, автора снимка, чтобы убедиться, что он действительно был сделан в тот вечер. И я получил подтверждение по дороге сюда в машине. А что до Нюландера, я подумал, что нам лучше сначала переговорить с тобой.
– Но все это тем не менее не снимает обвинения с Беккера. Ведь в принципе он мог убить Кристине Хартунг, спрятать ее тело в машине, вернуться обратно в лес, посмотреть, что предпринимает полиция, а потом уже отправиться в северном направлении.
– Безусловно. Такое случалось с преступниками и прежде. Но, как я уже говорил, странно то, что на мачете не обнаружено костной пыли, а она должна быть, если он на самом деле расчленил тело.
– Но зачем тогда ему признаваться в том, чего он не совершал? Вот что в таком случае непонятно.
– По разным причинам. Но, по-моему, нам лучше всего спросить об этом его самого. Потому как, на мой взгляд, похититель Кристине Хартунг и есть тот преступник, которого мы сейчас разыскиваем.
83
До Слагельсе около ста километров, и навигатор показывает, что дорога займет примерно час с четвертью. Но до того, как Тули́н поворачивает в сторону старой цирковой площади у Грённингена, где теперь находится психиатрическая больница и, соответственно, ее спецотделение для принудительного лечения, проходит чуть менее часа.
Так приятно было выехать за пределы города – и увидеть мелькающие за окном машины поля и лесные массивы в красных, желтых и бурых тонах! Вскоре краски исчезнут. Бесцветная, серая часть осени уже готова начаться. Тули́н пыталась насладиться осенним пейзажем, но мыслями все время возвращалась в лабораторию экспертно-криминалистического отдела.
Пока они сидели у Генца, Хесс развил свою версию. Если Линус Беккер невиновен в похищении Кристине Хартунг, получается, кто-то был заинтересован в том, чтобы подозрение пало на него. Линус Беккер по многим показателям прекрасно подходил для роли козла отпущения. С его-то «кредитной историей» и проблемами с психикой он наверняка привлек бы внимание полиции, если б оказался в поле ее зрения. Однако преступник – и в данном случае Хесс имел в виду вовсе не Линуса Беккера – по-видимому, планировал свою акцию очень долгое время и, скорее всего, специально собирался представить дело так, что Кристине Хартунг убита и тело ее захоронено. И потому анонимщик, наводка которого привела к раскрытию преступления против дочери министра соцзащиты, вызывал теперь вполне обоснованные подозрения.
Поэтому Хесс сперва поинтересовался у Генца результатами исследования записи телефонного разговора с анонимом, наведшим полицию на след Линуса Беккера. Генц моментально сел за клавиатуру, чтобы просмотреть отчет айтишников. Анонимный звонок поступил на стационарный телефон ранним утром в понедельник, но, к сожалению, не на номер горячей линии 112, где все разговоры автоматически записываются, а напрямую на номер секретариата Нюландера. Само по себе это обстоятельство не вызывало особых подозрений – ведь Нюландер в тот период так часто мелькал в медийном пространстве, что любому, кто следил за освещением событий, могло прийти в голову обратиться с подобным заявлением именно к нему. Далее, звонок поступил с мобильного телефона с незарегистрированной сим-картой, и потому оказалось невозможным установить личность информатора. Таким образом, след его оборвался. Принявший телефонограмму секретарь, согласно рапорту, показал лишь, что звонил датскоговорящий мужчина, который весьма коротко сообщил о необходимости проверить Линуса Беккера и произвести обыск в его квартире в связи с расследованием дела Хартунг. Потом он еще раз повторил имя Линуса Беккера, после чего закончил разговор.
