– Где Фогель и Энгелльс?
– Фогель сегодня не объявлялся. А у Энгелльса совещание где-то здесь, в министерстве. Вызвать его?
– Нет, все равно. Думаю, мы сами разберемся. У нас ведь есть доступ к муниципальным архивам дел об изъятии детей и реестру временно замещающих семей?
– Да… Но зачем тебе это?
– Мне нужны сведения по делу одной приемной семьи. Оно заведено в местном совете Одсхерреда. По-моему, в восемьдесят шестом году, если не ошибаюсь.
– Не уверена, что дела за те годы оцифрованы.
– А ты попробуй! Ладно?
Лю явно ошарашена, и Розе становится ее жалко.
– Лю, не спрашивай, зачем мне это надо. Просто помоги.
– О’кей. – Та садится за клавиатуру уже стоящего на столе ноутбука, и Роза смотрит на нее благодарным взглядом. Вводит свой логин на страничку архива местного совета Одсхерреда и получает доступ к материалам. Роза садится на стул и придвигается ближе, чтобы видеть монитор.
– Фамилия приемных родителей Петерсен, – подсказывает она Лю. – Они проживали в Одсхерреде на Церковной улице, тридцать пять. Отца звали Поуль, он школьный учитель, а мать, Кирстен, была художником по керамике.
Пальцы Лю летают по клавиатуре, и на экране появляется запрос Розы.
– Нет, ничего нет. А у тебя их номера гражданской регистрации есть?
– Нет, номера не помню, но у них еще до этого уже была приемная дочь, Роза Петерсен.
Лю начинает набирать названный Розой номер, но вдруг останавливается и смотрит на нее.
– Но ведь это же твой…
– Да. Ищи дальше. Я не могу сейчас говорить, о чем идет речь. Просто доверься мне.
Лю неуверенно кивает, продолжает поиск и вскоре находит нужные данные:
– Приемная дочь Роза. Урожденная Юуль Андерсен. Приемные родители Поуль и Кирстен Петерсен…
– Введи их регистрационные номера и поищи одно дело за тысяча девятьсот восемьдесят шестой год.
Лю возобновляет поиск, набирает их номера, но через несколько минут качает головой:
– За восемьдесят шестой ничего нет. Как я и говорила, оцифровка еще не завершена, так что может…
– Посмотри за восемьдесят седьмой или пятый. У нас в семье тогда появился мальчик, и с ним его сестра.
– Как звали мальчика или…
– Не знаю. Они недолго у нас пробыли. Несколько недель или месяцев.
Пока они обменивались репликами, Лю ввела все данные и теперь внимательно вглядывается в монитор.
– Кажется, нашла. Восемьдесят седьмой год. Токе Беринг… И его сестра-двойняшка Астрид.
Роза видит на экране странички акта гражданского состояния с длинной сопроводиловкой. По допотопному шрифту можно догадаться, что изначально запись была сделана на пишущей машинке. Однако имена детей Розе ни о чем не говорят. Как и упоминание, что они близнецы. Но она уверена, что именно их ей и надо разыскать.
– Похоже, они провели у вас три месяца, а потом их поместили в другое место.
– Куда именно? Мне надо знать, что с ними произошло.
Лю отодвигается от компьютера, чтобы Роза сама могла просмотреть странички журнала на экране. Хартунг внимательно читает. Три страницы машинописного текста сотрудника отдела соцзащиты заставляют ее содрогнуться. По лицу текут слезы, к горлу подступает тошнота.
– Роза, что с тобой? Мне это не нравится. Может, Стиину позвонить, или…
Роза качает головой. Она едва переводит дух, но все же заставляет себя прочесть текст снова. Теперь – для того, чтобы уяснить, что в нем самое главное для нее. Понять, чего добивается от нее изготовитель каштанового веночка, на что хочет сподвигнуть ее. Или она уже опоздала? Неужели чудовищный смысл его послания в том, что все произошло из-за того случая? И в наказание ей всю оставшуюся жизнь пребывать с этим ощущением?
На сей раз Роза обращает внимание на каждую деталь и лихорадочно перебирает подробности, надеясь, что они подскажут, как ей действовать. И – вот удача! Она видит название места, куда были помещены близнецы, и понимает, что ехать ей нужно именно туда. Это должно быть там. Хартунг поднимается, стараясь запомнить указанный в журнале адрес.
– Роза, расскажи, пожалуйста, в чем дело.
Она не отвечает на вопрос Ли. На ее мобильник, оказывается, поступила эсэмэска со «скрытого номера». Это эмодзи в виде приложенного к губам пальца. Понятно, Розе следует молчать, если она не хочет потерять надежду все-таки узнать, что же произошло с Кристине.
105
Валит плотный тяжелый снег, и расстилающийся перед сидящим за рулем Хессом белый ландшафт кажется бескрайним. На трассе, где в обе стороны курсировали снегоочистительные машины, ехать было еще терпимо, но когда он свернул с Е47 на шоссе к Вордингборгу, ему, чтобы не впаяться в идущие впереди автомобили, пришлось снизить скорость до черепашьих двадцати километров в час.
На пути из Копенгагена через Зеландию Хесс позвонил в окружные отделы полиции, соответственно в Риссков и Нюборг, но, как он и опасался, это ему не сильно помогло. Меньше всего информации он добыл по делу об убийстве в Рисскове в 2001 году. Та история приключилась восемнадцать лет назад, и полицейские в Орхусе никак не могли взять в толк, какого дьявола он интересуется этим давнишним делом. Вот и отправили его звонить в три разные инстанции, пока наконец одна оперативница не сжалилась над ним и не поленилась заглянуть в дело. Она-то и поведала, что оно было признано «висяком» и по этой причине отправлено подальше от глаз начальства. Сама оперативница к делу отношения не имела, но согласилась зачитать отрывки из заключительной его части. К сожалению, ничего полезного для себя Хесс из этого не извлек. Жертва, одинокая мать, попросила кого-то из знакомых присмотреть за годовалой дочкой, потому как пригласила на обед друга. Прий-дя в оговоренное время, тот обнаружил ее лежащей на полу в гостиной с ножевыми ранениями, оказавшимися несовместимыми с жизнью. Двумя годами позже дело спустили на тормозах, а на самом деле положили под сукно за отсутствием подозреваемых и реальных следов преступника.
По-иному обстояло дело с убийством в Нюборге в 2015 году. Жертвой оказалась мать трехлетнего мальчика. Следствие по делу все еще продолжалось, поскольку отец ребенка, бывший сожитель убитой, являлся основным подозреваемым и находился в розыске, но скрывался от полиции, по-видимому, в Паттайе. Предположительно он совершил убийство как на почве ревности, так и из-за денег. Экс-сожитель был «связан с рокерами». Версия местного инспектора уголовного розыска заключалась в том, что он следовал за бывшей подругой на машине и увидел, как она встречается с одним женатым профессиональным футболистом, с которым завела роман. На обратном пути ее вынудили остановиться на обочине, после чего нанесли ей удар неустановленным орудием, которое, пройдя через левый глаз, поразило мозг. Хесс и представить себе не мог, что бывший сожитель жертвы, скрывающийся, вероятно, в Таиланде, каким-то образом причастен к убийствам, которые он сам расследовал. И поэтому спросил инспектора, не проходили ли по этому делу другие подозреваемые из окружения женщины, помимо близкого друга, бывшего сожителя и родственников. По словам собеседника, таковых не было, и вообще Хесс почувствовал, что инспектор истолковал его вопрос как завуалированную критику в свой адрес, и оставил эту тему.
