Кулаковский, как утверждает Куприянов, принимал там участие в соревнованиях…
Еще известно, что, живя в Бодайбо, Кулаковский написал стихотворения «Плач по умершему мужу» и «Благословение по-старинному»…
Много говорится о пророчествах, содержащихся в поэме «Сновидение шамана»…
Таких пророчеств в «Плаче по умершему мужу» нет, но вслушиваешься в его слова и вдруг начинаешь различать, что это плач не только по умершему мужу, но и по всей уходящей эпохе…
То ли я в воде захлебываюсь — тону,
То ли я горю и задыхаюсь в дыму?
Или это в пропасть скатилась я?
Уж не в сам ли ад провалилась я?
Имеющий злой язык
Наговором не навредил ли нам?
Имеющий черную душу
Заклинанием не навредил ли нам?
Имеющий черный глаз
Не сглазил ли ненароком нас?
Или имеющий черные мысли
Всех духов хитростью обольстил?
Снова и снова повторяются обороты скорбного плача, но разве только от своей беды пытается заслониться героиня, разве не о той беде плачет она, что поднимается из темного мрака, чтобы обрушиться и на нее, и на ее детей, и на весь народ:
Как неотвратимо решение верхних сил,
Как неотразимо свершение преисподних сил,
Как ужасна немилость средних сил,
Как ужасен несчастья час…
И уже некому защитить и ее, и детей, и народ…
Как странно,
Что мой подвижный дружок
В глинистой тяжелой земле лежит.
Как странно,
Что мой теплый дружок
В глинистой холодной земле лежит.
Как странно,
Что мой ясноглазый дружок
В глинистой кромешной тьме лежит.
Стихотворение завершается авторской ремаркой: «Дальше продолжается плач, уже без причитаний, без связных слов», ремаркой, которая как бы и открывает страшное пространство революций и гражданской войны…
«Плач по умершему мужу» и «Благословение по-старинному» никак не связаны между собой, но они написаны в одно время и уже одно то, что написаны именно эти стихи, а не другие, встраивает их в единый сюжет…
Поддерживая общий сюжет, поэт начинает «Благословение по-старинному» зачином, который прямо перекликается с «Плачем по умершему мужу»:
Проклятье, как эхом, отзывается кровью.
Благословенье, как эхом, отзывается любовью.
И хотя дальше стихотворение входит в формы традиционного благословения, но привычные формулы не могут удержать тяжелую мощь авторского голоса, и благословение разносится во все концы якутской земли…
Поэтому
Не о зле, не о порче
Не накликая бед и напастей,
В день вашей радости…
Благословляю вас
Якутскими колдовскими словами,
Простирая руки над вами.
Призываю для вас
Безоблачное, чистое небо.
Вашу жизнь,
Как счастливую юрту,
Видите —
На высоком холме водружаю.
Вашу жизнь,
Как богатую юрту,
Видите —
На самой вершине
Сооружаю…
Н. В. Покатилова отмечала, что в стихах Кулаковского «фольклорный материал начинает активно вовлекаться зарождающейся литературой в поле «чужого», провоцируя появление качественно нового стилевого принципа повествования и, как следствие этого, отстраненного отношения к фольклорному тексту. Устная традиция предстает как один из самых влиятельных факторов, а ее жанровый состав — как один из источников, наряду с другими, в том числе — иноязычными, но самый подход к тексту и жанру определяется отношением к «чужому» тексту вообще».
В «Благословении по-старинному», как и в «Плаче по умершему мужу», фольклорный материал трансформируется в чистейшую лирику. Конечно, медитативное начало здесь ослаблено, лирический герой не бродит, как это принято в русской лирике, в глубоких раздумьях вдоль улиц шумных, а, попытавшись «самоопределиться», тут же возвращается в фольклорную форму:
Как стая вспугнутых куропаток,
Многочисленными ваши радости
Будут.
Как длинная таежная река,
Непросыхаемым ваше счастье
Будет.
Как бересты серединный слой
У высокой богатой юрты,
Долговечными ваши годы
Будут…
Но это уже совсем другие фольклорные формы, и воздействие их на читателя не совпадает с воздействием обычного заклинания:
От стрелы,
Выпущенной врагом из лука,
Не падайте.
От пули,
Выпущенной врагом из дула,
Не умирайте.
От острого ножа,
Когда набросятся с ним на вас,
Не погибайте.
И столь велик публицистический накал, столь высок авторский пафос, что финал стихотворения как бы отрывается от основного массива «Благословения по-старинному» и целиком переносится в будущее, в тяжелые годы предстоящих испытаний, превращается в прямое обращение Ексекюляха Алексея к своим современникам:
До будущих поколений
В преданиях вы дойдете.
До неведомых поколений
Воспоминаниями досягнете.
Пусть девушка
О вас песню споет,
Пусть юноша
Вас в легенде превознесет.
Отцом-матерью семи улусов,
Кормящими во время голода,
Будьте!
Отцом-матерью восьми улусов,
Лечащими во время болезней,
Будьте!
Отцом-матерью девяти улусов,
Защищающих во время напастей,
Будьте!
Конному ночлег предлагайте,
Пешего едой угощайте.
Невычерпываемой прорубью,
Немелеющим омутом
Будьте!
3
