В принципе, если вспомнить о продотрядах, что лютовали в те годы в деревнях Центральной России, распространившиеся в Верхоянском уезде слухи были не такими уж и фантастичными, только что мог сделать для прекращения этого разорения Кулаковский?
Да, он распорядился усилить охрану города…
Да, он приказал усилить ночные рейды милиционеров…
Да, он распространил объявление о преступности подобных слухов…
Но что это могло переменить?
Л. Р. Кулаковской удалось выявить 114 документов, отражающих жизнь и деятельность А. Е. Кулаковского в 1918 году, и из этих документов видно, что он все-таки предпринимал некоторые попытки наладить деятельность Верхоянского КОБа, осуществив переформирование его.
Сохранились три черновых варианта письма якутскому областному комиссару от 29 января 1918 года, где Кулаковский пишет, что считает незаконными бывший и новый составы КОБ, представленные только делегатами Верхоянска и Верхоянского улуса, что в комитете должны быть и делегаты других улусов и селений.
«С другой стороны, чувствуется здесь настоятельная необходимость в органе, который управлял бы всем Верхоянским округом, — пишет А. Е. Кулаковский. — Все дела, бывшие ранее под заведованием окружного полицейского управления (Исправника, его помощника и двух заседателей), должны подлежать ведению окружного органа. Никакой орган одного улуса не был бы в состоянии заведовать этими делами».
В этом письме Кулаковский просил разрешить провести съезд делегатов Верхоянского округа, на котором можно будет определить права, обязанности и функции будущего окружного комитета. Кулаковский просил также выслать копию с устава Якутского окружного КОБа и ходатайствовал о выделении денежных средств, необходимых для содержания будущего органа…
Однако и эти выборы, что провел Кулаковский в Верхоянске, не могли принципиально улучшить ситуацию в Заполярье.
5 апреля 1918 года, категорически отказавшись принять на себя руководящую роль в Комитете общественной безопасности, он выбыл из Верхоянска в Усть-Янск.
В записях о поездках в первой половине 1918 года Кулаковский отметил: «Булун — Верхоянск — Усть-Яна — Булун — на оленях — 2300 верст. Из Булуна Верхоянск и обратно — на оленях — 1800 верст».
Что представляли собой эти дороги, он рассказал в письме, написанном летом 1918 года. «На восточной половине округа есть пути, которым присвоены, за неимением подходящих терминов, громкие названия «трактов», — писал тогда Кулаковский. — Но тракты эти во сто крат хуже проселочных дорог, так как колея от нарт и следы оленей ежедневно заметаются пургой, расстояния между станками огромнейшие — от 80 до 270 верст. Езда же по западной половине округа и по всему побережью сопряжена с опасностью для жизни: путнику приходится ездить без компаса, без звездного неба, в непроглядную трехмесячную ночь, во время безостановочной пурги, сваливающей с ног пешехода и мешающей разглядеть оленей на расстоянии одной сажени… Ехать приходится исключительно по цельному снегу, ехать наугад, по тундре…».
2
Когда мы говорили о письме «Якутской интеллигенции», написанном Кулаковским в 1912 году, мы упоминали, что возникло оно не на пустом месте, что еще с конца XIX века предпринималось немало попыток определить пути развития якутского народа, найти место интеллигенции на этом пути.
«Сейчас наступило время говорить в полный голос о народниках, об их героических деяниях и идейном влиянии на местное население, на конкретных лиц в местах невольного их пребывания, — пишет Е. Алексеев. — Сотни народников, являющиеся передовой интеллектуальной силой русского общества и сосланные в якутскую ссылку (57 проц, из них были люди с высшим образованием), сделали много добра, сеяли передовую русскую мысль, культуру, открывали свои школы, занимались научным изучением края, населения, их хозяйства. Молодые, одаренные от природы якуты Кулаковский, Софронов, Неустроев, Николаев, Ксенофонтовы, Никифоров, Новгородов, Егасов, Оросины, Слепцовы, Ефимовы, Борисовы и другие впитывали их идеи и мысли, дружили со многими из них».
Воспринятые от ссыльных народников
[103] земские идеи звучали в письмах и статьях Е. Д. Николаева и В. В. Никифорова, но только после Февральской революции, после отъезда большевиков из Якутска появилась возможность наполнить этими идеями властные решения. Теперь уже не в теориях, а в реальной жизни надо было определять пути развития якутского народа, искать место интеллигенции на этом пути.
После Октябрьского переворота, ареста Временного правительства и срыва созыва Учредительного собрания в Якутске, в целях защиты демократических завоеваний Февральской революции, был создан Комитет охраны революции во главе с областным комиссаром В. Н. Соловьевым, а в целях организации местного самоуправления — Областная земская управа.
Возглавил ее Василий Васильевич Никифоров, тот самый, в пьесе которого Алексей Елисеевич Кулаковский сыграл главную роль в 1906 году.
В ответ на требование НКВД РСФСР о смещении Соловьева с поста областного комиссара и назначении на эту должность К. Е. Андреевича 22 февраля 1918 года был образован областной Совет, объявивший об отделении Якутии от советской России.
Местная организация РСДРП устроила в ответ политическую стачку, выдвинувшую требования передать власть Совдепу.
Чтобы избежать беспорядков, областной Совет 28 марта арестовал всех членов исполкома Совдепа. Большевики ушли в подполье. Скоро за открытую большевистскую агитацию был арестован и Максим Аммосов.
21 марта 1918 года Областное земское собрание заочно пятнадцатью голосами против четырех избрало Кулаковского уполномоченным земства по Верхоянскому уезду
Кулаковский получил персональное приглашение сыграть в новой якутской пьесе Никифорова.
Однако Алексей Елисеевич от участия в пьесе уклонился.
«Можно задать вопрос, а не продолжал ли Кулаковский работать комиссаром «Областного совета» в селе Булун? — патетически спрашивал Г. П. Башарин, и сам же отвечал себе: — Нет, не продолжал. Уже летом 1918 года на Булуне начал работать М. Калугин в качестве комиссара низовья реки Лены. 10 ноября того же года он представил областному комиссару Соловьеву обширный доклад об экономическом и политическом положении севера Якутии. В этом докладе Калугин обвинил Кулаковского в бездействии с самого начала его назначения, то есть с августа 1917 года, в уклонении от исполнения своих обязанностей, приказов и распоряжений «Областного совета». Говоря о развале работы, он пишет: «…а уполномоченный якутского губернского земства г. Кулаковский, который должен бы был устроить это дело, продолжает делать никому не нужные поездки по колымским и якутским (округам), уклоняясь таким образом от своих обязанностей и возложив их на других».
