Доказывать это нет нужды.
Достаточно просто перечесть предисловие к сборнику «Якутские пословицы и поговорки», чтобы понять это.
«Разъезжая по разным делам в течение 25 лет по всей Якутии, я записывал слышанные пословицы во всех уездах и улусах ее, — писал Кулаковский в этом предисловии
[108]. — К своим записям я прибавил 20 пословиц из Верхоянского сборника Худякова и из записок баягантайцев Н. Д. Неустроева и Ф. С. Андросова, предоставленных в распоряжение Литературно-переводческой комиссии при Якутском Наркомпросздраве, выбрал 50 пословиц и поговорок из 350, так как остальные 300 оказались записанными уже мною. Таким образом, у меня накопилось около 960 пословиц и поговорок и около 110 вариантов к ним. Материал этот я сдал в Совет Якутской Письменности, который и задался целью издать его на свои средства.
Касательно отбора поговорок мне приходится сознаваться, что я не записывал тех из них, которые казались мне менее значительными и бесцветными по своей конструкции.
При собирании пословиц и поговорок меня поразил один факт, именно: все записанное мною распространено по всей Якутии замечательно равномерно, исключая только Колымска, Усть-Янска и Жиганска, где язык поэзии забыт».
Обратите внимание на выделенные нами утверждения Кулаковского…
Информация, что именно верхоянский раздел сборника Кулаковский решил дополнить записями Худякова, говорит о многом.
Как рассказывал он в этом же предисловии, у него был свой метод сбора пословиц.
«Желая проверить толкование пословиц и в надежде услыхать какую-нибудь новую пословицу, я читаю какому-нибудь семейству свои прежние записи. Во время чтения возбуждается интерес в слушателях и кем-нибудь по ассоциации идей припоминается какая-нибудь пословица. То же происходит со вторым, с третьим… А я из вновь услышанных отбираю новое для меня».
Метод хороший, но трудоемкий, отнимающий немало времени, и воспользоваться им во время работы комиссару Верхоянского округа не всегда получалось.
Поэтому, наверное, и не удалось Алексею Елисеевичу расслышать язык поэзии ни в Жиганске, ни в Усть-Янске…
6
Зима с трескучими морозами длится в Верхоянске почти восемь месяцев, а на полтора месяца наступает полярная ночь.
В этот погруженный в кромешный мрак округ и приехал в начале декабря 1918 года помощник областного комиссара подпоручик Н. П. Шерлаимов.
Человек это был, по убеждению одних, молодой, чистый, горячий. Другие считают его демагогом и хапугой. Судить, кто прав, по недостатку фактов трудно, но сохранились тексты выступлений и рапортов самого Шерлаимова, и они тоже дают какое-то представление об этом человеке…
«Наша прекрасная Сибирь сбросила иго разбоя большевизма, но она разорена и долг каждого из нас приложить труд свой в строительстве новой государственной жизни! — говорил Н. П. Шерлаимов. — Помните: нет страны более чудесной, чем наша холодная, родная Сибирь!»
[109]
От Шерлаимова и узнали в заполярной Якутии, что Временное всероссийское правительство во главе с эсером Николаем Дмитриевичем Авксентьевым распущено и теперь главный человек в России — верховный правитель Александр Васильевич Колчак.
Дрожащим от волнения голосом подпоручик зачитал телеграмму, которую отправили Колчаку из Якутска: «Мы нижеподписавшиеся гласные Якутского областного земского собрания II созыва даем торжественное обещание быть верными и неизменно преданными Российскому государству, как своему Отечеству, не щадя жизни своей, не увлекаясь ни родством, ни дружбой, ни враждой, ни корыстью и памятуя единственно о возрождении и преуспеянии государства России. Обещаем повиноваться Российскому правительству, возглавляемому Верховным правителем, впредь до установления образа правления свободно выраженной волей народа!»
Под телеграммой стояли подписи В. В. Никифорова, В. Н. Соловьева, П. К. Антонова, В. М. Диваева, Г. В. Ксенофонтова, М. Ф. Слепцова и др.
Подпоручик Шерлаимов со всей ответственностью отнесся к порученному ему делу. Увиденное в Верхоянске потрясло его…
Здешняя больница вообще не работала.
— Все выздоровели, — заявил фельдшер Аргунов.
— Как это удалось вам достичь таких поразительных медицинских успехов?! — удивился Шерлаимов.
— А куда деваться, если все равно никаких лекарств нет!
Впрочем, лучше всего о своих впечатлениях от Верхоянска рассказал сам Шерлаимов.
«Когда я приехал в Верхоянск в начале декабря 1918 года, то узнал, что там всем уездом управляет «Комитет Общественной Безопасности»… — писал он в своем отчете. — Организован и выбран Комитет в дни революции, причем выбирал не весь уезд Верхоянска: не было представителей с. Абый, Усть-Янска, Казачьего, Русского Устья, Булуна. В выборах принимали участие жители Верхоянска и прилегающих к нему населенных мест. «Комитет Общественной Безопасности» носил еще одно название — «Охраны революции». Вот этот «Комитет Общественной Безопасности», как его называют в Верхоянске, проявил себя далеко не блестяще как в общественной земской работе, так и в политической жизни.
Комитет, между прочим, упразднил почтового начальника Верхоянска как политически ненадежного человека, принял на себя функцию почтового отделения. Была организована почтовая комиссия. С. Семенов, начальник почтового отделения, корреспонденцию сдал, а деньги — около 20 000 р. — удержал у себя, не доверяя «комитетчикам», что вполне оправдалось позднее.
«Почтовая комиссия» не приняла ни одного почтового отправления и не отправила. Существовала она семь месяцев. В это время начальник почтового отделения С. Семенов был лишен пайка и жалованья, хотели выселить и с квартиры, но раздумали.
«Комитет Общественной Безопасности» у купца Калинки-на реквизировал товар, — продал его, но отчетность и распределение товаров сомнительно — больше «руководствовались» «кумовством» и «знакомством». Остатки товара (табак, папиросы, гильзы) хранятся и сейчас в казенном магазине.
Осенью 1918 года Комитет услышал, что идут большевики из Якутска, решил признать советскую власть, принять комиссарство, смягчая советские приходы на местах. В Якутск был послан Аммосов. Но приехав в Якутск, Аммосов рассыпался в признании Временного правительства: большевики в это время были ликвидированы в Якутской области. В то же время, оставшийся член Комитета, начальник милиции Верхоянского уезда, Васильев, вел агитацию, склонял казаков в Красную Армию. Ранее то же делал и Аммосов, — перед своим отъездом в Якутск к большевикам.
Комитет в Верхоянске настолько всех нервировал и запугал, что все, кто мог, увозили свое имущество в уезд, боясь грабежа, именуемого «конфискацией».
