Да-да! Те самые Качикатцы, которые укрывали его в 1910–1911 годах, укрыли его и теперь…
Многое, многое изменилось в Качикатцах за десять лет.
Друг Алексея Елисеевича Кулаковского Семен Петрович Барашков довел до совершенства образцовое хозяйство, которое они налаживали вдвоем. Все эти прекрасные дома, электростанция, мельница, фермы, школа были теперь уже не его собственностью — всё это Семен Петрович, избегая конфискации и расстрела, добровольно передал советской власти…
Многое изменилось и в Качикатской школе…
Брат здешнего учителя А. П. Протодьяконова — З. П. Протодьяконов стал председателем ревкома Восточно-Кангаласского улуса, и А. П. Протодьяконов пошел в заместители к нему. Для Кулаковского освободилось место учителя
[117].
Возможно, это братья Протодьяконовы порадели опальному основоположнику якутской литературы, во всяком случае, о своей амнистии он узнал накануне публикации списка и в тот же день, еще 13 апреля, раскрыл свое местопребывание, попросив выдать ему продуктовую карточку.
Происходили и другие благоприятные для судьбы бывшего комиссара Временного правительства Кулаковского события.
Одно из них произошло вдалеке от Якутии.
3 марта 1920 года уполномоченным Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома по созданию Якутской парторганизации и уполномоченным Сибревкома по организации советской власти в Якутии назначили 23-летнего Максима Кировича Аммосова, и он, не теряя времени, приступил к формированию своей команды из земляков, высланных из Якутии.
8 марта в иркутской гостинице «Grand hotel» Максим Кирович Аммосов назвал имена своих ближайших помощников: П. А. Ойунский, И. Н. Барахов, А. Ф. Попов, И. П. Редников, С. В. Васильев, Д. С. Жиркова, К. Е. Андреевич, К. П. Атласов, A. Л. Бахсыров, Л. И. Гройсман, С. Н. Ершов, Г. С. Ефимов, Г. В. Ксенофонтов, Д. Ф. Клингоф, Г. Г. Колесов, М. М. Константинов, А. Д. Метельшин, А. И. Мордвов, Н. Е. Олейников, B. С. и А. С. Синеглазовы, Д. И. Титов, А. Ф. Черенков…
В этом списке были и непосредственные ученики Кулаковского, и те, кто учился на его произведениях, кому его стихи и поэмы помогли полюбить якутский язык и якутские обычаи и обряды.
Это очень важно.
Все они, как и их вождь Максим Кирович, были по партийному духу интернационалистами, все носили кожанки и наганы, но при этом не забывали, что они якуты…
Решение Омского Сибревкома от 20 апреля 1920 года, согласно которому Якутская область реорганизовывалась в особый район Иркутской губернии, снижение статуса Якутской области было воспринято окружением Максима Кировича Аммосова как прямое ущемление прав якутов, и в этом противостоянии Сибревкому они еще сильнее объединились между собой.
4 июня 1920 года Максим Кирович Аммосов прибыл со своей командой на пароходе «Революционный» в Якутск.
Уже на следующий день он распустил Временный ревком Якутской области и объявил о создании Якутского районного ревкома Иркутской губернии.
Председателем ревкома Максим Кирович назначил себя, членами — Харитона Гладунова и Платона Алексеевича Слепцова (Ойунского). Кроме того, П. А. Слепцов возглавил отдел советского управления райревкома, а С. М. Аржаков — информационно-инструкторский подотдел.
Алексей Елисеевич Кулаковский почувствовал изменение своего статуса еще до прибытия в Якутск команды Максима Кировича Аммосова.
Кулаковский давно уже был известным и почитаемым в Якутии человеком, но хотя его знали и в Якутске, и в наслеж-ной глубинке, известность эта и уважение, которое вызывало его творчество, никаких последствий для устройства им собственных дел не имело.
Кулаковский — автор поэм «Дары реки» и «Сновидение шамана» и Кулаковский — подрядчик; Кулаковский — автор письма «Якутской интеллигенции» и Кулаковский — учитель, изгнанный из Вилюйского училища; Кулаковский — собиратель якутских пословиц и поговорок и Кулаковский — комиссар Временного правительства… Эти Кулаковские существовали как бы отдельно друг от друга и не совмещались в единый и цельный образ Ексекюляха…
Весной 1920 года Алексею Елисеевичу показалось, что это положение начинает меняться. Помогло ему почувствовать перемены несчастье, обрушившееся на его старшего брата Ивана Елисеевича Кулаковского.
20 марта 1920 года в Тааттинском улусе была организована коммунистическая ячейка. Не теряя времени, она сразу взялась за практическую работу. Через пять дней по списку, составленному сторожем Тааттинской школы Е. И. Сунхарыловым, арестовали 18 человек, через неделю еще 14 человек и среди них трех местных священников и бывшего голову Тааттинского улуса, 56-летнего народного певца Ивана Елисеевича Кулаковского — Оонньуулаах Уйбаана.
Опыт тааттинских коммунистов был одобрен на проходившей в Чурапче конференции ревкомов и бедноты десяти волостей. Решено было арестовать в Тааттинском улусе еще 57 человек.
Алексей Елисеевич Кулаковский обратился с письмом к своему вилюйскому ученику Исидору Никифоровичу Барахову, и 16 мая 1920 года по решению губчека Иван Елисеевич Кулаковский был освобожден из-под стражи. Разыгравшийся в тюрьме ревматизм скрючил его, он мог теперь передвигаться только с помощью табуретки, но остался жив и вернулся в свой алас.
14 августа 1920 года А. Е. Кулаковский по приказу № 53 отдела народного образования Якутского губревкома назначается заведующим художественно-литературной секцией подотдела исследования Якутской губернии.
Он продолжает работать учителем
[118], но при этом согласно мандату занимается и сбором материалов по изучению древних верований якутов. Впервые Алексею Елисеевичу начинают платить деньги за то, чем он бесплатно занимался всю свою жизнь.
Более того. Отношение в Якутске к Кулаковскому было настолько хорошим, что ему помогли даже в его споре из-за десяти песцов, отнятых у него В. Т. Гончаруком в Верхоянске и попавших в число реквизированных песцов «Акционерного общества на Севере».
Якутский губревком на своем заседании 29 сентября 1920 года рассмотрел заявление Кулаковского и предложил «Холбосу», в случае документального установления принадлежности десяти песцов Кулаковскому, уплатить их стоимость согласно существующим расценкам.
Разумеется, освобождение из тюрьмы невиновного брата, возвращение десяти песцовых шкурок, назначение скромной (он получал за свои занятия фольклористикой половину учительского жалованья) оплаты за нелегкий и необходимый всему якутскому народу труд
[119] трудно назвать благодеяниями, но ведь раньше в жизни Алексея Елисеевича и этого не было. В ответ он с головой уходит в работу.
