Прошу сохранить его, я сохраню твою критику. Оба документа по моем возвращении из командировки могут быть напечатаны в отделе научной хроники журнала Якутского губернского отдела наробраза…
Жму крепко твою руку, твой Сэмэн».
7
Отметим тут, что столь фанатичная вера Новгородова в систему профессора Пасси объясняется не только его научной убежденностью, но и политической чуткостью.
В 1920-е годы проект замены кириллицы на латиницу вынашивался с одобрения В. И. Ленина в наркомате товарища А. В. Луначарского не только для языков народов России, не имевших своей традиционной письменности, вернее не столько для них, сколько для самого русского языка. При всей нелепости этой идеи была в ней и железная ленинская логика. Да, на некоторое время возникли бы проблемы с резким снижением грамотности, зато десятилетие спустя появились бы поколения новых россиян, которые уже не в состоянии были бы воспринять тысячелетнюю русскую культуру во всей ее полноте, и в результате достаточно быстро удалось бы изгладить из культурной памяти народа его духовные корни.
Впрочем, В. И. Ленин свою «кремлевскую мечтательность» всегда совмещал с жестким, прагматическим расчетом. Осуществить переход на латиницу всей России сразу было не реально, и латинизацию решили начать с национальных меньшинств.
Новгородов с этими латинскими буквами для якутского языка был не столько новатором, пробивающим свое открытие, сколько исполнителем директивных указаний.
14 января 1930 года, на заседании Наркомата просвещения открыто будет объявлено, что кириллица является «орудием самодержавия» и «переход в ближайшее время русских на единый интернациональный алфавит на латинской основе неизбежен».
Но это всё еще было впереди…
В 1920 году в Якутии только Новгородов, обладающий и связями в Москве, и тонким политическим чутьем, мог почувствовать, в каком направлении выгодно и прибыльно должна развиваться его «фанатичная» научная мысль. В 1920 году только Алексей Елисеевич Кулаковский, действительно обладающий феноменальным и непостижимым для логического анализа всеведением, мог почувствовать опасность, подстерегающую еще не окрепшую якутскую письменность…
Исчерпав свои логические аргументы, Кулаковский переходит в своем письме на более удобный поэтический язык и завершает свое послание Новгородову стихотворением:
Пусть японцы не угрожают,
Семеновцы не отвлекут,
Красные в стыд не вводят,
Белые не обидят…
В политику не вмешивайся,
В партиях время не трать,
В коммуны не объединяйся,
Белым не подражай…
Стихотворение это, хотя и не связано никак с научной критикой новгородовского алфавита, но оно отнюдь не случайная добавка к письму, оно включено в общую архитектуру послания…
Перечитывая советы С. А. Новгородову: не вмешиваться в политику и не тратить время в партиях — только удивляешься, насколько точно понимал Кулаковский то, что и сейчас еще многим не до конца понятно.
Воистину, это потрясающе мудрый совет, который способен дать своему ученику Учитель.
Глава четвертая
ЭКЗАМЕН ДЛЯ УЧИТЕЛЯ
Дух этих слов,
Обретая силу,
Пусть покоряет умы якутов.
Мощь моего
Прогремевшего голоса,
Становясь живой и таинственной силой,
Пусть проникает сквозь поры кожи,
До души, до сердца, людей тревожа.
А. Е. Кулаковский.
Старинная якутская клятва
[120]
В отношения «учитель — ученик» с С. Н. Новгородовым, С. М. Аржаковым, И. Н. Бараховым А. Е. Кулаковский вступил в 1913–1914 годах.
Если принять во внимание, что образовательный цикл после начальной школы как раз и составляет шесть-семь лет, то экзамены на аттестат зрелости этих учеников Алексея Елисеевича приходятся именно на 1920–1921 годы
[121].
22-летний Исидор Никифорович Барахов в мае 1920 года уже помог своему учителю, откликнувшись на его просьбу об освобождении арестованного брата, Ивана Елисеевича Кулаковского.
Выдержал Барахов экзамен на аттестат зрелости и в конфликте Новгородова с Кулаковским…
1
Мы уже говорили, что Новгородову не было никакого резона ссориться с основоположником якутской литературы Кулаковским.
Сдержанность его ответа отчасти этим и объясняется.
Более того, как достаточно опытный политик, Новгородов открыл Кулаковскому мирный и весьма почетный выход из сложившейся ситуации. Он предложил напечатать оба письма в отделе научной хроники журнала Якутского губернского отдела наробраза…
Но Алексей Елисеевич не повёлся, как говорят сейчас, на это предложение…
Получив письмо Новгородова и убедившись, что его аргументы отвергнуты без обсуждения, он написал письмо своему ученику, одному из самых влиятельных тогда членов губревкома, Исидору Никифоровичу Барахову. Вместе с письмом он послал ему свою статью «Новая транскрипция якутского языка»
[122].
«Новгородов по каким-то причинам совершенно отбросил буквы русского алфавита и заменил их частью латинскими, частью выдуманными буквами, в результате получилась азбука, совершенно незнакомая для всякого якута. Понятно, для изучения такой азбуки приходится затрачивать много времени и труда всякому, кто примется за это дело. В особенности трудно приобретение навыка к беглому чтению по этой азбуке, требующего практики годами.
Если бы были введены все подходящие русские буквы, то устранились бы 3/4 указанных затруднений. Спрашивается, для чего же нам, якутам, добровольно навязывать себе излишний, непроизводительный и колоссальный в общей сложности труд для изучения незнакомых букв, для приобретения навыка беглого чтения по ним, тогда как нам возможно было бы свободно воспользоваться буквами общегосударственного русского языка, который нам приходится изучать совершенно независимо от якутской грамоты?!.. Если бы нам вовсе не приходилось изучать русской азбуки, тогда, пожалуй, целесообразно было бы вводить азбуку вроде новгородовской, но раз мы все равно изучаем русские буквы и раз входим сами в состав русского государства, то создавать для себя бесцельный труд — это чистейший абсурд.
