«Слушай».
«Слушайте, – Сынхван улыбнулся, взяв пиво. – Вы начните».
Хёнсу было неловко. Он столько думал об этом, но оказалось, что ещё не готов к началу разговора. Это ты снял то видео? Нет, не так. А что это было за видео? Может, так надо спросить? Если я добавлю к этому вопросу слова «Я случайно его увидел», может, лучше будет звучать?
Телефонный звонок прервал мысли Хёнсу. Сынхван достал из кармана брюк мобильник. Когда он открыл его, оттуда раздался крик женщины. У Сынхвана на лице появились замешательство, неловкость и удивление, он просто ответил: «А, да». Краем глаза Сынхван посмотрел на Хёнсу и добавил: «Я знаю». А потом сказал: «Я понял». Хёнсу догадался, что он разговаривает с Ынчжу.
«Она спрашивает, чем это мы занимаемся, в то время как Совон один дома».
Убрав телефон, Сынхван неестественно улыбнулся. Остальное он передавать не стал. Но Хёнсу уже понял, о чём она говорила. Наверно, велела немедленно прекратить пьянку и бежать домой.
Для Ынчжу муж – это тот человек, который должен находиться на том месте, которое определила она, и заниматься тем, что она велела. Она твёрдо в это верила. И эту веру невозможно было изменить, как группу крови. Именно из-за этой веры она постоянно названивала мужу, когда он пил. Именно из-за этой веры она запирала дверь, когда он за полночь возвращался домой. Тогда дверь была уже не просто дверью, а железной перегородкой, которая говорила голосом Ынчжу: «Уходи!»
Однажды Хёнсу, коротая ночь перед «говорящей железной перегородкой», мечтал. Он представил: вдруг эта женщина умрёт этой ночью от инфаркта? Как только он подумал об этом, ему на плечо опустился призрак. Он воткнул ему в затылок джойстик и стал управлять им, указывая даже, сколько раз ходить в туалет. После этого он никогда больше так не мечтал. В сто раз было спокойнее дремать за дверью. Ынчжу была для него не женщиной, а контролёром его жизни, которого невозможно полюбить и от которого невозможно убежать.
«Давайте пойдём», – сказал Сынхван. Хёнсу кивнул головой. Он так и не смог заговорить о видео.
Совон спал на диване перед включённым телевизором. Хёнсу взял Совона на руки и перенёс его на кровать, оставив пончики на столе. Когда из ванной вернулся Сынхван, Хёнсу вышел в гостиную. Как и вчера, он спрятал кроссовки Совона в стиральную машину и поставил будильник на телефоне на два часа. Он должен разбудить его до того, как появится «мужчина из сна». На всякий случай Хёнсу перенёс все стулья из кухни в комнату и подпёр ими дверь, чтобы упасть и не пойти за этим мужчиной.
Закончив подготовку, он лёг в кровать и закрыл глаза. В ночь, когда Ынчжу не было дома, он хотел поспать хотя бы пару часов, но никак не мог заснуть. Порой, когда он пытался бодрствовать, его, наоборот, охватывала дрёма, и вот теперь, когда он хотел заснуть, сон убегал от него, как испуганный ребёнок. Он вспомнил вопрос, который так и не смог задать на смотровой площадке, о чём очень пожалел. Надо было как-нибудь начать разговор о видео. Хоть поругать его, ведь он его начальник, и потребовать объяснений. Был ли он в ту ночь у озера? Почему он зашел туда, невзирая на запрет? Увидел ли он там что-нибудь? Если да, то что он собирается делать? Подумал ли он, какой поднимется переполох, если об этом узнают в управлении дамбой?
Голос в голове задал ему вопрос. Ну спросишь ты, и что дальше? Узнаешь, что́ он видел, но что ты предпримешь после этого? Если он ответит: «Я тебя видел» – что тогда? Навечно заткнёшь ему рот и выбросишь в озеро, так что ли? Вероятно, есть причина, почему он не говорит, что он свидетель. Ну и раз уж он сам всё скрывает, то и тебе лучше делать вид, что ты ничего не знаешь.
Хёнсу повернулся лицом к окну. За окном он увидел такую картину. Там в тумане стояли рядом «БМВ» и «матиз». Между ними промелькнул кадр: «матиз» меняет полосу движения, подрезая грузовик; «БМВ» проезжает мимо, нервно сигналя. Хёнсу невольно застонал. Когда я заблудился и доехал до другого озера, надо было сразу вернуться в Сеул. Если бы я поступил именно так… В этот момент чёрные-пречёрные глаза, похожие на чёрные дыры, стремительно приблизились к нему. Он крепко зажмурился и ждал, когда они исчезнут. В этот момент у него не было сил бороться с чувством вины и не было сил сожалеть о случившемся. В такой ситуации мало что можно было сделать: либо держаться изо всех сил и быть арестованным, либо просто сойти с ума. Ещё один самый простой способ – покончить с собой.
Хёнсу отвернулся от окна. Фонарь на дороге перед домом освещал стену напротив. В тусклом свете он увидел столб с приветствием перед въездом в деревню. Рядом лежало поваленное гниющее дерево. На его ветке висела петля. Хёнсу лег на спину. В этот момент из тёмного потолка сверху вывалился мужчина с петлёй на шее. Хёнсу еле сдержал крик. Голова с накинутым на неё чёрным мешком склонялась набок на перекошенной шее, лицо внутри было направлено в сторону Хёнсу. Тело раскачивалось, как качели. С каждым его движением раздавался скрежещущий звук. Хёнсу зажал уши руками. Однако звук не прекращался. Он становился всё громче и отчётливее. Это был не скрип качелей, это был звук ломающейся шеи мужчины. Хрясь-хрясь…
Хёнсу сглотнул слюну. Его язык стал сухим, в горле пересохло. Перед глазами возникла рюмка водки. Он подумал, что если выпить чего-нибудь крепкого, то можно прогнать галлюцинации. Даже, может быть, получится поспать пару часов. Хёнсу убрал стулья, которые поставил перед дверью, и вышел в гостиную. Открыл там дверцу встроенного шкафа и достал коробку с формой «Файтерсов». Внутри шлема была бутылка кальвадоса… Нет… Ну она же должна была быть там. Он припрятал её втайне от Ынчжу именно для такого случая, как сейчас, когда выпить просто необходимо.
Несколько месяцев назад сестра жены с мужем приехали к ним домой после путешествия по Европе. Они привезли ему кальвадос. Ёнчжу сказала, что в Корее сложно достать этот напиток, поэтому она специально купила его для Хёнсу. Он поблагодарил за подарок. Когда они уехали, Ынчжу рассердилась и закатила истерику. Она была недовольна тем, что «пустоголовые люди, у которых и своего дома-то нет, путешествуют по Европе». Её гнев усилился из-за отвращения к подаренному напитку. И из-за ненависти к пьянице, который с радостью принял подарок от этих пустоголовых. И этот пьяница ещё больше рассердил её, когда ляпнул невпопад, что это их жизнь, пусть как хотят, так и живут, не Ынчжу решать. Ещё он не послушался её, когда она велела отдать ей бутылку. Из-за всего этого она устроила скандал и забрала бутылку. Хёнсу в ту ночь ни рюмки не выпил, а казалось, что выпил и что почва уходит у него из-под ног. Она кричала, что если жить, как они, то останешься нищим в конце жизни. Что они паразиты, даже гору Тайшань сожрут и не подавятся. Она обозвала Хёнсу «Джини с яйцами». Мол, радуется, получив какую-то бутылку кальвадоса. Огонь её гнева полыхал, как олимпийский факел. Он с трудом был потушен после того, как она добилась своего и не дала ему выпить.
Бездомные не должны наслаждаться жизнью. Пока не купишь дом, даже не вздумай открыть эту бутылку.
На следующий день Хёнсу купил бутылку кальвадоса в универмаге. Она была очень дорогой, но он всё-таки потратил на неё деньги из своей заначки. Это был безумный поступок, но сделал он это назло Ынчжу. Он вернулся домой, а разум вернулся к нему. Он начал переживать. Но исправить то, что он наделал, когда разум покинул его, теперь было сложно. Вернуть бутылку в магазин стыдно, а выпить – не хватает духа. Поэтому он положил бутылку в коробку, словно старик, который хранит в шкафу хорошую дорогую одежду и не носит её.
