Но теперь того, что он хранил, не оказалось на месте. Он перерыл весь шкаф. Достал утюг, гладильную доску, электрический коврик, пластмассовые контейнеры для хранения, складной столик и ручную газонокосилку… Он вытащил всё, но бутылку найти не смог. Он перерыл даже все отделения холодильника, кухонные шкафчики, ящики в гостиной, шкафы в комнате, но бутылку так и не нашёл.
Он почувствовал, как кровь прилила к голове. Кто взял, было, конечно, очевидно – Ынчжу. Она мастер находить его заначки, и ей, наверно, не составило большого труда обнаружить бутылку. От злости он со всей силой закрыл ящик туалетного столика и прищемил себе палец. Было ужасно больно, он обозвал Ынчжу словом, которое ни разу за двенадцать лет совместной жизни не позволял себе в её адрес. «Сучка»…
Одно это слово вызвало в нём новую гамму эмоций. Страх и острое желание выпить, которые давили на него, мгновенно превратились в гнев к Ынчжу. Гнев стремительно разрастался, и от этого у него кружилась голова. Сердце билось так сильно, что он готов был пойти к Ынчжу. Хёнсу облизал прищемлённый палец и вышел из дома. Он направился в сторону охранного поста жилых домов. Он готов был дать пощёчину жене, которая любые слова мужа считала собачьим лаем, а самого мужа принимала за палку, которой можно поддеть и убрать собачье дерьмо, она не уважала вещи мужа, как яйца пса. Он хотел, подняв её вниз головой за ноги, трясти, пока не пройдёт его гнев. Затем купить бутылку сочжу, пойти на смотровую площадку и объявить озеру Серёнхо, что всё осталось в прошлом. Ему казалось, что после этого всё давившее на его жизнь исчезнет и у него внутри наступят мир и покой.
Он торопился обуться, но вдруг почувствовал что-то и поднял голову. Он ощутил на себе пристальный взгляд. Хёнсу посмотрел в зеркало над обувным шкафчиком и увидел отражение мужчины. Волосы стояли дыбом, на переносице пульсировала вена, глаза были красными, губы, побелевшие от гнева, дрожали, плечи были напряжены. Это был старший сержант Чхве. И одновременно это был сам Хёнсу.
Хёнсу обернулся и посмотрел сзади себя. Повсюду валялись вещи, которые он вынул из шкафа. На кухонном полу лежали перевёрнутые ящики, а стол был завален их содержимым. Через дверную щель был виден беспорядок в комнате – картина, знакомая ему с детства. Но сегодня это было делом рук не отца, а его собственных. Отец усмехался в зеркале. В детстве ты говорил, что никогда не будешь жить как отец. Но пожив на белом свете, ты, должно быть, понял, что по-другому не можешь, ведь так?
Последняя струна, которая сдерживала его, лопнула именно в этот момент. Хёнсу увидел, как «мужчина из сна» выходит из него самого. Наступило время, когда этот мужчина будет действовать, используя его тело, время, когда его тело начнёт мстить. Картина, которую Хёнсу видел вокруг, рассыпалась на мелкие куски. Перед его глазами остались только мужчина и отец в зеркале. Хёнсу с удовольствием помогал мужчине, когда тот вынул его левую руку из перевязи, и с радостью смотрел, как она приближалась к отцу в зеркале. Он испытал настоящее удовлетворение, когда лицо отца с шумом разлетелось на мелкие осколки. Хёнсу видел, как левая рука взяла ручную газонокосилку, «мужчина из сна» был неподвластен Волоките. Он был левшой-суперменом.
Хёнсу пошёл к двери вслед за мужчиной. В этот момент из-за спины донёсся негромкий голос: «Папа!» Он обернулся. Занавес, заслонивший его глаза, немного приоткрылся, как открывается на одежде молния. Через щель он увидел лица Совона и Сынхвана. А «мужчина из сна» уже бежал по лестнице. Тело Хёнсу без всякого сопротивления потянулось за ним туда, влекомое силой притяжения того мужчины.
Мужчина бежал по дороге за забором. Ночь была светлой, луна освещала ему дорогу. Деревянные рейки забора, отражая лунный свет, вели мужчину к озеру. Хёнсу мог прочитать его сокровенные мысли. Тот был намерен полностью выкосить всё ненавистное поле сорго. А скошенными колосьями забить колодец. Чтобы тот не мог больше открыть свою чёрную пасть и звать Хёнсу. Чтобы он не смог вскрикивать «папа!» голосом девочки.
Мужчина включил газонокосилку и вышел на поле сорго. Луна была красной, в воздухе чувствовался запах моря. В рёве газонокосилки колосья сорго шуршали: «Хёнсу! Хёнсу!»
«Заткнитесь! Замолчите!»
Мужчина поднял газонокосилку и стал размахивать ею, словно косой, колосья начали падать. Запрокидывая окровавленные головы назад, они звали его: «Папа!»
Газонокосилка выпускала синий дым, рычала, как автомобиль, и косила сорго. Потом резанула воздух, выскочила из рук, как стрела, и, описав огромную дугу, упала под луной. Послышался всплеск воды. Наступила тишина. Мужчина словно растворился в темноте.
Хёнсу, пробудившись ото сна, огляделся вокруг. Что же случилось? Почему я здесь? Он увидел сумасшедшего, который стоял босиком посреди скошенной вьющейся травы. Его отражением в озере был злой дух. Волосы на голове встали дыбом, как срезанные пеньки, на шее висела и раскачивалась вешалка. Его левая рука тяжело обвисла вдоль бедра. По телу стекали капли пота зелёного цвета. А к коже прилипли кусочки стеблей и листьев травы.
Его охватил холод. Он подумал: в конце концов я сошёл с ума. Появился страх: что я могу ещё натворить? И что если в следующий раз, уже с другим инструментом, он набросится на кого-нибудь? Хёнсу, дрожа всем телом, плюхнулся на берегу у озера и опустил голову между коленями. В полном отчаянии и с отвращением к самому себе он изо всех сил боролся, чтобы вернуть ясное сознание. Вспоминая прошлую жизнь, он пытался найти то, что могло ему как-то помочь. Благодаря этому он впервые с ночи 27 августа начал что-то предпринимать. Надо было уяснить, в каком положении он находится, что реально он может сделать, и в итоге отыскать самое лучшее, что может вытащить его из этой ситуации.
В среду, к концу дня, Ёнчжэ позвонил один из его людей, отвечавших за поиски местонахождения Хаён.
«1 мая она уехала во Францию. Приземлилась в аэропорту Шарль де Голль. Сведений, что она вернулась в Корею, нет».
Во Францию? Уже через два дня после исчезновения на перевале уехала из страны? Ёнчжэ подозревал, что она могла убежать за границу, но совершенно не думал про Францию. Это произошло слишком быстро. Помощник спросил: «У нее есть там знакомые? Или родственники?»
«Насколько я знаю, никого».
«А как насчёт подруг? Какая-нибудь близкая подруга, которая могла бы надолго её приютить?»
Была ли у Хаён такая близкая подруга? Ёнчжэ ни разу не встречался с её подругами. Только на свадьбе он здоровался с некоторыми из них. И это все.
«Мне надо подумать».
«Если что-нибудь вспомните, позвоните».
Вернувшись домой, Ёнчжэ сразу поднялся в свой кабинет на втором этаже. Из книжного шкафа он достал свадебный альбом. На первой фотографии был костёл в городе С. На фоне статуи Девы Марии стояла Хаён. На её лице не было и тени улыбки. В тот день Хаён ни разу не улыбнулась. Даже подходя к нему под руку с отцом, она шла, опустив голову. Когда они произносили клятвы, вокруг глаз у неё размазалась тушь. Почему она плакала? Что случилось? Она же не выходила замуж за некое чудовище, похитившее её и силой склонившее к браку?
