«Это я. Жена Хёнсу».
В ответ прозвучало: «Я узнал».
«Как расшифровываются иероглифы в ваших с братом именах?»
«Это тебе зачем?»
«Это домашнее задание Совона, а я не знаю».
С той стороны раздался смех, и голос начал расшифровывать имена Чхве Хёнсу и Чхве Чону. А врач молча слушал. Ынчжу спросила:
«И ещё. Ты несколько дней назад звонил в наш местный медпункт по поводу Хёнсу?»
«Нет. Там даже медпункт есть?»
«Да. Ладно. Я потом перезвоню».
Ынчжу положила трубку.
«Ещё раз, пожалуйста, расскажите мне, почему мой муж обратился к вам несколько дней назад. Что у него болело? Что вы рассказали так называемому брату? Дайте мне его номер телефона. И расскажите о состоянии моего мужа сейчас, для меня это очень важно».
«Вы знали о его проблеме с левой рукой?» – ответил врач вопросом на вопрос. Было видно, что он смягчился.
– Мой муж называет это Воротила».
«Воротила?»
«Мой муж был бейсболистом. Этот симптом иногда появлялся у него, когда он был спортсменом. Однако, как только он ушёл из спорта, всё прошло. Несколько дней назад он приходил сюда именно из-за Воротилы?»
Врач очень подробно рассказал Ынчжу о том дне. Затем даже показал номер телефона на автоответчике. У Ынчжу потемнело в глазах. Необходимости проверять не было, но она всё-таки убедилась в этом, открыв свой телефон. В записной книжке мобильного этот номер был записан под именем «Клиника босса». Она закрыла мобильник и, ничего не соображая, слушала о нынешнем состоянии мужа. Так и не оправившись от потрясения, она вышла из кабинета врача, оплатила лечение и вернулась домой. В её голове появилось много страшных мыслей.
Почему О Ёнчжэ интересуется моим мужем? Он знает номер паспорта младшего брата Хёнсу, значит, он навел справки о Хёнсу. Было ли это случайностью, что муж попал в капкан? Что означает скандал с шаманом во время похорон Серён и картина этой девочки? Почему Сынхван спросил номер телефона О Ёнчжэ?
Хёнсу не возвращался до двух часов дня. Когда Ынчжу позвонила в медпункт, медсестра сказала, что ему делают укол. Ынчжу тогда позвонила Сынхвану.
«Сынхван, мой муж влип в какую-то историю? Вы наверняка знаете, да?»
Сынхван долго молчал и потом сказал: «Я тоже жду».
«Чего?»
«Момента, когда я всё узнаю».
Когда Ынчжу положила трубку, она ещё больше запуталась. С каких пор её муж начал ходить на прогулки на рассвете? И когда же снова появился Воротила и почему только она не знала про это? С тех пор как она начала работать охранником, прошла всего неделя. Ынчжу почувствовала, что за такой короткий срок она стала изгоем в семье. Её место занял Сынхван.
С другой стороны, внутри у неё раздался самокритичный голос: твоя вина тоже ведь есть. Ты же не интересовалась, почему муж спит в гостиной, почему он каждый день пьёт, отчего у него была забинтована рука. Ты вообще ничем не интересовалась.
Но тут вступал другой голос, который начинал её оправдывать. Обстоятельства к тому не располагают. Нет никакой возможности спросить. Он же каждый день поддаёт, он же требует развода, он же говорит, что жить со мной ужасно и страшно. И если такой муж появляется однажды с забинтованной рукой, разве это мне должно быть так важно? Почему я должна спрашивать, что с ним случилось, и переживать за него?
Когда она помогала на пикнике, в душе у неё спорили два голоса. Закончив работу, она вернулась домой и увидела Хёнсу. Он выглядел нормально, будто всё было в порядке. Он сидел в гостиной за компьютером Сынхвана и учился у того играть в виртуальный бейсбол. За полночь Хёнсу ещё оставался за компьютером один. До сегодняшнего утра он играл. К вечеру, когда Ынчжу пришла накрыть на стол, дома она никого уже не застала. Ынчжу позвонила на охранный пост главных ворот, и ей ответил Хёнсу.
«Дома никого нет, поэтому я подумала, может быть, ты там…»
«Да, все сотрудники были здесь и только что ушли», – сказал Хёнсу.
«А ты что там делаешь?»
«У меня ночная смена».
«У тебя же нога ранена, как ты можешь дежурить ночью? Что делают твои здоровые подчинённые?»
«Не суй нос не в своё дело. Делай то, что я попросил».
Хёнсу положил трубку. Она сердито смотрела на телефон. Что значит «не в своё дело»? Каждый раз, когда Хёнсу открывает рот, он говорит только о документах на развод. Он что, всё-таки хочет развестись? Чуть было не отшвырнув телефон, она вышла из дома и увидела О Ёнчжэ. Она спровоцировала его, потому что ей нужно было быть уверенной в том, что интуиция, которая подсказывала, что Хёнсу связан с этим человеком, на этот раз её обманула. Но она лишь убедилась в том, что О Ёнчжэ врёт.
«Сестра, а вдруг Хёнсу…» – заговорила Ёнчжу, выслушав всю историю от Ынчжу.
Ынчжу почувствовала, что сердце уходит в пятки.
«Что вдруг?»
«Ну, вдруг Хёнсу… связан с тем делом?»
Ёнчжу произнесла то, чего Ынчжу боялась больше всего. И она сердито сказала:
«О чём ты?»
«Ну, если это не так, тогда зачем следователи приходили в автомастерскую и почему О Ёнчжэ что-то вынюхивает про Хёнсу…»
«Это неправда».
«Может быть. Но меня больше всего смущает то, что Хёнсу попросил тебя заботиться о Совоне. Он же ни за что не отдал бы тебе Совона… Попробуй его разговорить. Ты же знаешь: когда тихоня создаёт проблему, она может быть очень серьёзной»
По тону Ёнчжу было понятно, что она уже не предполагает, а склоняется к тому, что всё так и есть на самом деле. Это здорово раздражало Ынчжу.
«Этого не может быть. Я уверена».
Однако Ынчжу подспудно знала, что такое могло быть. Тем более что все обстоятельства говорили в пользу этого. Она вспомнила жуткий вид Хёнсу, которого она нашла однажды утром в гостиной. Непонятно, где он был, одежда была вся мокрой, ноги в грязи. Рука полностью забинтована. Утомлённое лицо с чёрной бородой было совсем осунувшимся. Он так крепко спал, что невозможно было его разбудить. Тогда она и должна была почувствовать что-то неладное. И когда он сказал ей «уходи», надо было заподозрить, что с ним что-то не так, поскольку он не мог сказать такое в здравом уме. Именно с тех пор Хёнсу начал сходить с ума. Однако глаза Ынчжу были заслонены гневом, разочарованием и ненавистью. А правда была у неё перед носом.
Если бы кто-нибудь спросил у Хёнсу: есть ли человек, которого он будет защищать даже ценой своей жизни, он ответил бы утвердительно. Если бы спросили: готов ли он пожертвовать всем, включая себя, чтобы защитить этого человека, ответ тоже был бы положительным. На последний вопрос: может ли он расстаться с этим человеком, чтобы его тем самым защитить, он также ответил бы «да». Слова Хёнсу о том, что Ынчжу заберет Совона, означали именно это. То есть защитить Совона он мог только так, другого способа у него не было.
