Шесть миль — это максимальное расстояние, которое я могу преодолевать за день с таким тяжелым рюкзаком за плечами, особенно учитывая, что заросли туссока становятся все гуще и гуще. Кроме того, я трачу много сил, чтобы не поскользнуться и не упасть. Вскоре, чтобы идти быстрее, придется освещать дорогу. А мне есть, куда торопиться, — меня ждет встреча со старым приятелем Джефом. Он старинный друг всей нашей семьи. Когда мы учились в университете, Джеф постоянно приходил к нам в гости, и мы вместе обедали. Я не видел его целый год. В юности мы часто путешествовали по Каскадным горам в Орегоне. Я ужасно скучаю по нашему братству, по той веселой атмосфере, которая царит в нашем кругу, когда мы отправляемся в очередной поход. Но больше всего я люблю вечера, когда мы вместе отдыхаем, пьем текилу, курим сигары и от души смеемся по любому поводу. Майк всегда берет с собой алкоголь и сигары. Это стало традицией. Мне не терпится ввести в наш круг Джулию. Не думаю, что она хотя бы раз в жизни курила. Надеюсь, мои братья не доведут ее до слез своим плоским юмором. Она говорила, что это вполне возможно, правда, в шутку. Интересно, как она воспримет их манеру общения, столь сильно отличающуюся от ее собственной. Она от природы очень вежливый и деликатный человек. Пожалуй, мне не стоит волноваться. Пусть она общается с ними так, как сочтет нужным. У нее сильный характер, и она наверняка возьмет ситуацию под контроль. Наверное, это слабость с моей стороны — так беспокоиться о ее воспитании и о том, что моим братьям этого воспитания недостает. Иногда я думаю, что слишком груб и неотесан для нее и не могу ей нравиться. Еще я бываю рассеянным и вместо того, чтобы уделить внимание ей, говорю только о себе и о своих приключениях.
В эти дни я позволил собакам идти без поводков, но они частенько отстают, поскольку слишком много времени уделяют поиску грызунов. Верхний слой земли практически сухой. Именно там сурки вырыли свои норки. Заставлять собак двигаться вперед очень утомительно — приходится постоянно возвращаться и отрывать их от копания.
Джимми неожиданно угодил в маленькую канаву. Пытаясь выбраться из холодной воды, он отчаянно скулит. Я иду назад целых двести ярдов, ориентируясь только на его жалобный вой. Наконец я вижу его. Передними лапами он уцепился за берег, однако тяжелый мешок с едой все равно тянет его ко дну. Я наклоняюсь, хватаю его за шкирку и быстро вытаскиваю.
— Ты ненормальный пес, — говорю я, а он тем временем отряхивается как ни в чем не бывало и вообще ведет себя так, словно ничего не произошло.
В другой раз Джимми теряет мешок, и мне приходится возвращаться и искать его. Слава Богу, что я не доверяю собакам жизненно важные предметы, без которых не смогу обойтись. Я постоянно ругаюсь, но это ни к чему не приводит. Я устал. В конце концов, они охотничьи собаки до мозга костей. Они принюхиваются, идут по следу, копают ямки в земле, бросаются в погоню, и ничто не может им помешать. Но когда они оба прибегают ко мне без мешков на спинах, я тут же понимаю, что сейчас нужно держать их на привязи постоянно. Один мешок находится сразу, а вот на поиски другого я трачу около часа. Ищу его рядом с холмиком, где видел их в последний раз (они, естественно, копали). В какой-то момент я даже подумывал бросить поиски, но в том мешке было целых двадцать фунтов собачьего корма. Я чувствую, что впереди сложные времена. Что-то внутри меня настойчиво говорит, что я должен найти этот мешок, если хочу выбраться отсюда, точнее если хочу, чтобы мы втроем выбрались отсюда. Мы трое — одно целое, и корм для собак — это все равно, что еда для меня. Я ни в коем случае не брошу их, скорее сам буду голодать, слишком многим им обязан.
Второй мешок оказывается рядом с первым. Просто сначала я прошел мимо, потому что был очень расстроен. Забавно, как порой мы не видим то, что лежит у нас прямо перед носом.
Сегодня я подстрелил куропатку. Разумеется, это не доставило мне удовольствия, но, с другой стороны, эта вынужденная мера поможет хотя бы на время спасти собак от истощения. Пока у меня есть возможность добыть еду, я должен ее использовать. Весьма вероятно, что через некоторое время я буду умирать от голода, а никаких источников пищи не будет. Я только ранил птицу, поэтому она улетает и падает на землю на расстоянии многих ярдов от меня. Я внимательно слежу за ней и запоминаю место, где она упала. Чтобы не тратить пуль, бегу по тундре, незаметно подкрадываюсь к птице и добиваю ее. Вечером ощипав перья, бросаю птицу в огонь, даже не выпотрошив ее. Ем только грудку — это самая мясистая часть, и ножки, правда, они более костлявые. Остальное бросаю собакам. Они едят все, даже кости, которые, кстати сказать, довольно мягкие и тонкие, и собаки с легкостью разгрызают их. Чтобы накормить их в другой раз, кладу остатки в кастрюльку с чечевицей. Бульон поможет сохранить запасы жидкости в организме и, кроме того, способствует насыщению. Они будут лучше спать и быстрее восстановят силы, а если они здоровы, то я могу быть спокоен.
В долине реки Ноатак появляются десятки куропаток. Дело в том, что в начале мая у них начинается брачный сезон и они начинают подыскивать себе пару. Самец крупнее самки, и его окраска остается белой даже тогда, когда снег уже стаял. Самка же сразу приобретает коричневую окраску, которая позволяет ей полностью слиться с природой. Белый цвет самца привлекает к нему внимание, в то время как самка остается незамеченной. Когда я приближаюсь к паре, первым улетает самец. Он хочет найти участок, где снег еще остался, на расстоянии пятидесяти футов, не более. Самка же остается там, где была, надеясь, что я ее не трону. Если я подойду слишком быстро, она сразу улетит. Тогда самец вновь покажет себя, чтоб опять отвлечь мое внимание от самки. Защищая ее, он становится очень смелым. Как правило, многие самцы приносят себя в жертву в июне, когда на свет появляются потомки. Когда самец одинок, он всегда ищет участок, покрытый снегом, для конспирации. Если же самец и самка находятся рядом с гнездом, он, как порядочный отец семейства, не будет скрываться, а самка полностью сольется с тундрой. Так они спасают своих птенцов. Думаю, именно самцы чаще всего попадаются хищникам. Я уже неоднократно видел разбросанные по земле белые перья. А может быть, это всего-навсего дрались самцы.
13 мая 2007 года
Ставлю палатку неподалеку от устья притока Ипнеливик. Здесь дует легкий ветерок и идет легкий снежок. Когда я выхожу, пальцы сильно мерзнут, но на земле снега нет, и это радует. Тот, что падает, тает в одно мгновение.
Каждые десять минут над нами огромными стаями V-образной формы пролетают сотни гусей. Эти шумные, крикливые птицы держат путь на запад, правда, я не уверен, куда именно, — на побережье или же дальше, на север. Они ни разу не остановились даже для того, чтобы принять пищу и передохнуть. Видимо, они очень торопятся в теплые края. В том месте, где мы сейчас находимся, немало живописных озер и взору открываются необъятные просторы тундры. В принципе, гуси вполне могли провести здесь лето, однако они летят мимо. Видимо, у них свои планы.
14 мая 2007 года
Несколько часов я иду по зарослям туссока, которые доходят мне до колена. Лед между холмами еще не растаял, поэтому я часто поскальзываюсь и теряю равновесие и два раза падаю с тяжелым рюкзаком за плечами. Конечно, я пытаюсь обходить ледяные участки, но все мои попытки тщетны. После полудня мы наконец приближаемся к реке Игнинг и переправляемся через нее, разумеется, намочив ноги. Это еще один маленький приток Ноатака, который впадает в него с юга, как раз с той стороны, куда я держу путь.
