– Мог бы и помочь! – укоряет она. – Здесь половина твоих вещей!
Серлас не отвечает; ведет взглядом вдоль неровной линии горизонта – уходящего вверх холма с пучками почерневшей после зимних снегов травы, сквозь которые ярко пробиваются росчерки свежей зелени. Он осматривает берег внимательно, как хищник, силясь рассмотреть в каждом неприметном камне или песчинке грозящую ему и Клементине (главное, Клементине!) опасность.
Зачем они причалили к ненавистному Серласом острову?
– Идем, – говорит он Клементине и первым подхватывает ее тяжелую ношу. В сумке, до треска набитой одеждой Клементины, только пара его заношенных рубашек и одни штаны. Все остальное собственными руками шьет она сама, а он занашивает свое до дыр и выбрасывает перед отправлением в новый город. «Теперь, – думает Серлас, – на новые штаны у Клементины не будет времени». Они не задержатся здесь надолго.
Подъем по сырому после дождя песку дается им обоим с трудом – Клементина вертит по сторонам головой с детским любопытством, а Серлас едва держится на ногах после долгого выматывающего плавания от берегов Франции. Местный воздух кажется ему тяжелее – он давит на плечи и норовит утопить в песке.
– Скорее же! – торопит Серласа Клементина. Она уже поднялась на холм и, радостно взвизгнув, стянула с ног надоевшие старенькие ботинки, чтобы голыми пятками ощутить морось на пробившейся траве. Весь облике силуэт, залитый почти белым солнечным светом, вдруг обретает иную суть в глазах Серласа, и он останавливается, не дойдя до Клементины пары шагов.
Живая и юная, свежая, как весенняя зелень и прохладный ветер, беспрепятственно гуляющий по равнине, протянувшейся вдоль берега, девушка улыбается родной земле, напоминая свою мать. Внезапно, сразу же и без предупреждения.
Серлас, обомлев, смотрит на нее и в этот миг желает провалиться сквозь землю.
«Я должен был умереть где-то здесь много лет назад», – думает он, вспоминая первый день своей новой жизни. Клементина оборачивается, чтобы подать ему руку и помочь взобраться на холм.
– Как красиво! – восклицает она, глядя на Сер-ласа блестящими от счастья глазами, и улыбается. – Ты должен был привезти меня на родину давным-давно!
***
Серлас не хочет задерживаться в Ирландии вообще, предпочитая воспринимать местный воздух ядом, отравляющим тело, а людей вокруг заочно считать злодеями. Но если уж и выбирать между Коувом и городком побольше, тогда он выбирает Коув. Здесь тихо и спокойно, а из всех преступлений самым громким стала кража судейского гуся, которого пятеро подростков год назад стащили из огорода судьи прямо перед Рождеством. Об этом Серласу рассказали местные пастухи, когда ранним утром он шел к берегу на рыбалку.
Зарабатывать на жизнь рыболовством в крохотном Коуве сложно – здесь каждый третий ходит к морю, чтобы кормить семью рыбой время от времени, а каждый пятый ее продает на главной площади. Спустя неделю после прибытия Серлас прибивается к пастухам, потом находит работу пахаря на огромном поле местного землевладельца и остается вместе с бедняками-крестьянами. Клементина вышивает небольшие платочки рябиновыми ветками и продает их в ярмарочные дни.
Селятся они в крохотной лачуге на окраине города и иногда, когда Клементина очень просит, остаются ночевать прямо у моря.
День тянется один за другим, сплетаясь в нити недель, из этих нитей медленно ткется полотно месяца.
Однажды Серлас приводит домой козу. Клементина нарекает ее Элизой на французский манер и вешает ей на шею ленту с крохотным колокольчиком.
– Я знала, что скотину ты нам раздобудешь, – уверенно говорит она в ответ на его вопросительный взгляд, и более они эту тему не поднимают.
Серласу кажется, что порой чья-то невидимая рука ведет их по жизни: направляет его в сторону нелегкой, но доступной работы, награждает за труды едой и крышей над головой, дарит Клементине ощущение покоя и радости в каждый миг ее существования. В любом городе, в любом поселении, где бы они ни оказались, за Серласом неотступно, ежечасно наблюдает кто-то, кому под силу и подтолкнуть к нужным людям, и оградить от беды, с которой Серлас не в состоянии справиться. Или нашептать на ухо Клементине правильные слова в те дни, когда все вокруг кажется адом.
Их жизнь нельзя назвать простой. Но незримый покровитель делает ее легче, и оттого порой она кажется нереальной.
– Отведешь меня и Элизу в город? – просит Клементина в один из тех дней, когда повеситься Сер-ласу хочется больше, чем разговаривать. Он с явным усилием поднимает взгляд на нее, стоящую на пороге его комнаты. И мотает головой, отрицая.
– Пожалуйста! – Голос Клементины тут же взвинчивается. – Ты же обещал!
– Когда? – хмурится Серлас.
– На той неделе. Ты обещал, что проводишь нас на ярмарку!
Ярмарки Серлас не любит. Там всегда много людей, все кричат и торгуются, дети крутятся под ногами, подростки пинаются, многочисленная скотина, выставленная на продажу, воняет на милю вокруг. На ярмарках Клементина теряется всякий раз, когда Серлас упускает ее из виду. Потом ему приходится бегать за ней по всей площади и отлавливать в подворотне, где она спорит с очередной женщиной о цене своих платочков, или поучает маленьких детей, или торгуется с бакалейщиком до хрипоты в горле…
Клементина давно уже выросла и из маленькой упрямой девчонки превратилась в упрямую девицу, готовую постоять за себя. Защитник ей не нужен: в ее возрасте стыдно ходить в город вместе с угрюмым родителем и прятаться за его спиной. Но Серлас больше не выглядит ее отцом, он годится ей в старшие братья, а девушке на выданье положено появляться в обществе с покровителем. Клементина еще не знает, сколько внимания привлекает к себе – и рыжими волосами, и босыми ногами, и звонким смехом, льющимся даже сквозь шумную гудящую толпу чистым ручьем.
Это знает Серлас. Злость и тревога за нее бурлят в нем всякий раз, как кто-то провожает юную Клементину скользким взглядом и улюлюкает вслед.
Порядки в мире неумолимо меняются: теперь людей не страшит рыжая коса на плече девушки. Теперь она их привлекает. Серлас не может привыкнуть к безразличию толпы – никто больше не щурится вслед рыжеволосой Клементине, никто не шепчется за ее спиной и втихаря не нарекает ведьмой. Ему же видится в каждом взгляде что-то недоброе, а в каждом разговоре чудится угроза. Поэтому в город они ходят редко.
– Ты обещал! – настаивает Клементина. – Там будут танцы и песни вечером, ну же!
– До вечера мы там не останемся, – отрезает Серлас.
Клементина дуется, хотя от своего не отступает. Бог знает какими силами она вынуждает его следовать в город этим воскресным днем, но ближе к полудню они все-таки оказываются на площади, где уже гудит и веселится толпа. Жители Коува пляшут под заливистую мелодию, торгуются рыбаки. Дети, перекрикивая друг друга, хохочут со всех сторон.
Здесь слишком шумно и оттого неспокойно – Серлас хочет сбежать в тот же миг, как ноги его, обутые в легкие сапоги, ступают на круглую площадь. Клементина тянет его за руку к фонтану у башни с часами. Спустя полвека на этом месте протестантами будет заложен собор святого Колмана, а в соседнем Корке начнут работу по возведению католического собора святого Финбара. Но пока что здесь стоит только невысокая башня, и ее часы отмеряют положенное людям время.
