– Это было до или после того, как ты начал ее целовать? – спросил Джейми. Йен шумно втянул носом воздух.
– После, – угрюмо ответил он. – Но она отвечала на мои поцелуи, понял?
– Угу, я это заметил. А потом? – Он чувствовал, что Йен медленно извивается, словно червяк на крючке, но ждал. Йен часто не сразу находил нужные слова, но обычно их стоило ждать. Тем более в этот раз.
Он был в легком шоке – и, говоря по правде, завидовал, – а еще гадал, что может случиться, когда жених обнаружит, что она не девственница. Впрочем, тут же предположил, что, возможно, и не обнаружит – Ребекка была умная. Хотя, может, разумнее всего для них теперь уйти от д’Эглиза и рвануть на юг… На всякий случай…
– Как ты думаешь, обрезание – это больно? – внезапно спросил Йен.
– Думаю, да. А как может быть не больно? – Он нащупал собственный член и потер большим пальцем ту его часть, о которой шла речь. Верно, она не очень большая, но…
– Знаешь, они делают это крошечным детям, – сказал Йен. – Может, это и неплохо, а?
– Хм… – с сомнением протянул Джейми, но справедливости ради добавил: – Ну да, ведь они это сделали и с Христом.
– Да? – удивился Йен. – Угу, верно – а я не подумал об этом.
– Что, ты не знал, что Он был евреем? Ну, начнем с того, что Он был.
В комнате повисла недолгая тишина, потом Йен заговорил снова:
– Как ты думаешь, Иисус когда-нибудь это делал? С женщиной, ну, до того как начал проповедовать?
– Думаю, отец Рено возьмет тебя за жопу за богохульство.
Йен вздрогнул, словно опасаясь, что священник прячется где-то в комнате.
– Отца Рено, слава богу, тут нет.
– Угу, но тебе же придется ему исповедоваться, а?
Йен вскочил, обернувшись пледом.
– Что?
– Иначе ты попадешь в ад, если тебя убьют, – напомнил Джейми, чувствуя себя безгрешным праведником. В окно лился лунный свет и освещал лицо Йена, погруженного в тревожные раздумья, его глубоко посаженные глаза, мечущиеся вправо и влево, между Сциллой и Харибдой. Внезапно Йен повернулся к Джейми, отыскав безопасное место между угрозой ада и отцом
Рено.
– В ад попадают те, кто совершил смертный грех, – сказал он. – Если грех простительный, я проведу тысячу лет в чистилище. Не так уж плохо.
– Конечно, это смертный грех, – сурово сказал Джейми. – Балда, всем известно, что блуд – это смертный грех.
– Угу, но… – Йен сделал жест, означавший «подожди немного», и погрузился в раздумья. – Чтобы это стало смертным грехом, нужны три вещи. Ну, типа три условия. – Он поднял кверху указательный палец. – Это должно быть плохо по-серьезному. – Средний палец. – Ты должен знать, что это серьезно плохо. – Безымянный палец. – И ты должен делать это без принуждения, добровольно. Вот как, понятно? – Он опустил руку и, вопросительно подняв брови, посмотрел на друга.
– Угу, и какие условия ты не выполнил? Насчет полного согласия? Она тебя изнасиловала? – Он шутил, но Йен так резко отвернулся, что у Джейми зародились сомнения. – Йен?
– Нее… – ответил его друг, но очень неуверенно. – Это было не так. Я имел в виду серьезность греха. Я не думаю, что это было… – Он замолчал.
Джейми перевернулся и оперся на локоть.
– Йен, – строго сказал он. – Что ты сделал с девушкой? Если лишил ее невинности, то это серьезный грех. Особенно если она помолвлена. О… – Тут ему пришла в голову новая мысль, и он понизил голос: – Она не была девственницей? Пожалуй, это другое дело. – Если девица уже распутничала и прежде, то, пожалуй… Может, она и стихи писала, если подумать…
Йен положил руки на колени и опустил на них голову. Его голос глухо звучал из складок килта.
– …не знаю… – простонал он.
Джейми протянул руку и впился пальцами в голень Йена. Его друг заорал от неожиданности и выпрямился. В дальней комнате кто-то заворчал во сне, потревоженный его криком.
– Как это ты не знаешь? Как ты мог этого не заметить? – возмутился Джейми.
– Э-э… ну… она… хм… она сделала мне все рукой, – выпалил Йен. – Прежде чем я смог…
– О. – Джейми перекатился на спину, немного остыв. Однако его член все еще жаждал узнать подробности.
– Это серьезный грех? – спросил Йен, снова повернувшись к Джейми. – Или – ну, я не могу сказать, что реально давал на это полное согласие, потому что я вовсе и не собирался это делать, но…
– Мне кажется, что ты встал на плохую дорожку, – заверил его Джейми. – Ты собирался это делать, и не имеет значения, получилось у тебя или нет. Да, кстати, как это случилось? Она что… ухватилась за него?
Йен издал долгий-долгий вздох и уронил голову на руки. Казалось, он был обижен.
– Ну, мы немного целовались, а потом пили еще бренди… много. Она… э-э… брала бренди в рот и целовала меня, и э-э… вливала его мне в рот и…
– У-ух! Ifrinn!
– Пожалуйста, не говори про ад. Я не хочу об этом думать.
– Извини. Продолжай. Она дала тебе пощупать груди?
– Немножко. Она не стала снимать корсет, но я чувствовал ее соски сквозь сорочку… Ты что-то сказал?
– Нет, – с трудом ответил Джейми. – Что потом?
– Ну а потом она сунула руку мне под килт и тут же отдернула, как будто прикоснулась к змее.
– Правда?
– Угу, правда. Она была в шоке. Ты можешь не хрюкать так громко? – с досадой сказал он. – Разбудишь весь дом. Это потому, что он у меня необрезанный.
– А-а. Вот почему она не стала… э-э… обычным способом?
– Она этого не сказала, но, может, поэтому. Но потом она захотела посмотреть на него, и вот тогда… ну…
– Хм-м… – Голые демоницы против шанса быть навеки проклятым – или не быть… Но Джейми подумал, что Йен неплохо провел этот вечер. И тут он вспомнил: – Почему ты спросил, больно ли делать обрезание? Уж не собираешься ли ты его сделать? Ради нее?
– Не скажу, что мне не приходила в голову такая мысль, – признался Йен. – То есть… я подумал, что в сложившихся обстоятельствах мне, может, нужно на ней жениться. Но, пожалуй, я не смогу стать евреем, даже если бы решился на обрезание, – мама оторвет мне голову, сделай я такое.
– Угу, ты прав, – согласился Джейми. – Точно оторвет. Да еще ты попадешь в ад. – Мысль о том, как изящная и холеная Ребекка взбивает масло во дворе шотландской усадьбы или топчет босыми ногами пропитанную мочой шерсть, была даже смешнее, чем Йен в ермолке и с пейсами. – К тому же у тебя нет денег, верно?
– Немножко есть, – задумчиво сказал Йен. – Но не так много, чтобы уехать и поселиться в Тимбукту, а мне пришлось бы смыться туда или еще дальше.
Джейми вздохнул и потянулся, расслабляясь. Друзья замолчали. Йен, несомненно, размышлял о вечных муках в аду, а Джейми вспоминал самые интересные отрывки из своих опиумных грез, но с лицом Ребекки на теле женщины-змеи. Наконец он нарушил молчание, повернувшись к другу:
