Джейми сумел увернуться, и его нос уцелел, не был перебит, но удар разбил ему губы, и его рот наполнился кровью. От мощного удара у него пошла кругом голова, но он просунул руку под челюсть Матье и изо всех сил толкал ее кверху, пытаясь сломать великану шею. Не получалось – рука скользила по смазанной потом коже. Матье ослабил свою хватку, чтобы ударить Джейми коленом в пах. Колено с силой пушечного выстрела нанесло Джейми сокрушительный удар в бедро. Он пошатнулся и схватил Матье за руку, а Йен сумел схватить другую. Не колеблясь ни секунды, Матье вырвался, схватил шотландцев за шиворот и стукнул их лбами.
Джейми ничего не видел и с трудом шевелился, но все равно двигался, хотя и вслепую. Он лежал на полу, чувствовал под собой доски, сырость… Его ладонь нащупала плоть, он рванулся вперед и впился изо всех сил зубами в волосатую голень великана. Свежая кровь залила его рот, она была горячее, чем его собственная; его чуть не стошнило, но он не разжимал зубы, как ни дрыгал ногой Матье. В ушах звенело, он смутно слышал крики и визг, но для него это не имело значения.
На него что-то нашло, и ему было плевать на все. Последними остатками сознания он отметил удивление, но потом исчезло и оно. Ни боли, ни мыслей. Он превратился в сгусток чего-то красного и хотя видел вокруг лица, кровь, стены – ему было плевать и на них. Он был во власти крови, и когда к нему частично вернулось сознание, он обнаружил, что сидит верхом на великане, сдавив его горло, и его пальцы вздрагивают от взрывного пульса – его или его жертвы, он не знал.
Его. Его. Он забыл имя этого человека. Его глаза вылезли из орбит, разорванный рот обмяк и открылся, послышался тихий треск, что-то сломалось под пальцами Джейми. А он сжимал, сдавливал шею изо всех сил, и почувствовал, как странно обмякла под ним огромная туша.
А он все сдавливал, не мог остановиться, пока чья-то рука не схватила его за плечо и не встряхнула.
– Стоп, – сказал возле его уха хриплый голос. – Джейми. Стоп.
Он заморгал, глядя на белое, худое лицо, не в силах соединить его с именем. Потом перевел дух – первый вдох за все время, а со вдохом на него обрушилась вонь крови, дерьма и пота. Он внезапно почувствовал, что тело, на котором он сидел, походило на ужасную губку. Он неуклюже сполз с него и распростерся на полу, а его мышцы спазматически дергались и дрожали.
И тогда он увидел ее.
Она лежала у стены, свернувшись клубком, каштановые волосы разметались по деревянному полу. Он встал на колени и пополз к ней.
Он тихо скулил, пытаясь говорить, но у него не было слов. Добрался до стены и заключил девушку в объятья. Ее голова безвольно упала ему на плечо, волосы мягко касались его лица, он ощущал запах дыма и ее собственный сладкий мускусный запах.
– Nighean, девочка, – смог выдавить он из себя. – Боже, nighean, ты…
– Господи, – произнес голос рядом с ним, и он ощутил вибрацию, когда Йен – слава богу, имя вернулось в его башку, конечно же, это был Йен – рухнул рядом с ним. Его друг продолжал сжимать в руке окровавленный кинжал. – О господи, Джейми.
Он поднял голову, озадаченный, полный отчаяния, потом перевел взгляд на тело девушки. Оно выскользнуло из его рук и легло на его колени с непостижимой, гибкой грацией. Маленькая, темная дырка на ее белой груди была лишь чуть-чуть испачкана кровью. Совсем чуть-чуть.
Он заставил Джейми пойти с ним в собор Святого Андрея и настоял, чтобы его друг исповедался. Джейми артачился – как и следовало ожидать.
– Нет, я не могу.
– Мы пойдем вместе. – Йен решительно взял его за руку и буквально втащил через порог. Он рассчитывал, что атмосфера храма подействует на Джейми.
Его друг внезапно замер, по белкам его глаз было видно, что он с опаской оглядывался в соборе.
Каменный свод потолка взмывал у них над головой, уходя в тень, но цветные лужицы от витражных окон мягко лежали на вытертых плитках пола.
– Мне не место здесь, – еле слышно пробормотал Джейми.
– А где же лучше, идиот? Пойдем, – пробормотал Йен и потащил Джейми по боковому проходу к часовне Святой Стефании. Многие из боковых часовен были богато отделаны – символы значимости богатых семей. Эта была крошечным каменным альковом без декора, и в ней был лишь алтарь, выцветший гобелен со святой, лица которой было уже не разобрать, и маленькая подставка для свечей.
– Стой здесь. – Йен оставил Джейми перед алтарем и вынырнул из часовни, собираясь купить свечку у пожилой женщины, которая продавала их у входа. Он уже передумал и решил не настаивать на исповеди Джейми. Он прекрасно знал, когда можно заставить Фрэзера сделать что-то, а когда нет.
Он слегка беспокоился, что Джейми уйдет, и поспешил вернуться. Но Джейми был по-прежнему там: он стоял посреди крошечной часовни, опустив голову.
– Вот, – сказал Йен, подталкивая его к алтарю. Он поставил свечу – большую, дорогую, из пчелиного воска – на подставку и вытащил из рукава бумажный жгут, который дала ему женщина. Он протянул жгут Джейми:
– Зажги свечу. Мы помолимся за твоего отца. И… за нее.
На ресницах Джейми задрожали слезы, они блестели в красном свете лампады, висевшей над алтарем. Джейми смахнул их и сжал челюсти.
– Ладно, – тихо проговорил он, но все еще колебался.
Йен вздохнул, взял у него жгут и, поднявшись на цыпочках, зажег его от лампады.
– Давай, – прошептал он, протягивая жгут другу, – или получишь у меня по почкам прямо тут.
Джейми издал звук, который мог быть кратким смешком, и поднес горящий жгут к фитилю свечи. Свеча загорелась чистым, высоким пламенем, синеватым в середине. Джейми убрал жгут и погасил его с облачком дыма. Теперь свеча горела ровным светом.
Они постояли некоторое время, сложив в молитве руки, и глядели на горящую свечу. Йен молился за свою мать, сестру и ее детей… а после некоторых колебаний (можно ли молиться за евреев?) за Ребекку бат-Леа и, взглянув краем глаза на Джейми и убедившись, что он не смотрит, за Дженни Фрэзер. Потом за душу Брайена Фрэзера… и, наконец, крепко закрыв глаза, за стоявшего рядом с ним друга.
Церковные звуки отступали, слабели – шепот камней и потрескивание дерева, шарканье ног и воркование голубей на крыше. Йен уже не произносил слова, но продолжал молиться. Потом перестал, и остались лишь покой да ровное биение его сердца.
Услышав, как вздохнул Джейми, вздохнул тяжело, он открыл глаза. Не говоря ни слова, они вышли, оставив свечу на алтаре.
– А ты сам не собирался исповедоваться? – спросил Джейми, остановившись возле дверей храма. В исповедальне сидел священник, два или три человека стояли в подобающем удалении от резной деревянной кабинки и ждали своей очереди.
– Я не тороплюсь, – ответил Йен, пожав плечами. – Если ты попадешь в ад, я, может, тоже отправлюсь туда. Бог свидетель, один ты там пропадешь.
Джейми улыбнулся – еле-еле, но все же улыбнулся – и, толкнув дверь, вышел на солнечный свет.
