– Ты узнал про этот план и вместо того, чтобы сообщить о нем comandante…
Малкольм пожал плечами:
– Ну, ведь мы воюем с Испанией, разве нет? Если еще и не воюем, ясно, что война начнется в любой момент. Я встретился с двумя главарями бунта и, э-э, убедил их, что существует более надежный способ достижения их целей.
– Один? Ты встречался с теми людьми один?
– Конечно, – ответил Малкольм. – Они бы меня и близко не подпустили, явись я не один. Да у меня никого и нет, – добавил он, повернувшись к Грею с застенчивой улыбкой, которая неожиданно убрала годы с его измученного заботами лица.
– Я встретился с кузиной Иносенсии на краю плантации Сааведра, и она отвела меня в большой табачный сарай, – продолжал он, посерьезнев. – Наступили сумерки, и в сарае был полумрак. Я видел множество теней и не могу сказать, сколько человек там было. Мне казалось, будто весь сарай шевелился и шептался, но, скорее всего, это были всего лишь развешанные на просушку листья – они ведь огромные, ты знаешь? Одно растение величиной с мужчину. Их подвешивают к балкам, они качаются, задевают друг друга и сухо так шуршат, словно шепчутся… Мне даже стало немного страшновато.
Грей старался представить ту встречу и, к своему удивлению, ясно увидел ее. Малкольм, с его протезом и всем прочим, хромая, входит один в темный сарай, чтобы убедить опасных парней отказаться от их убийственных намерений в пользу его плана. По-испански.
– Ты жив, значит, они тебя выслушали, – медленно сказал Грей. – Что ты им предложил?
– Свободу, – ответил Малкольм. – Ведь армия освобождает рабов, которые записываются в нее, почему этого не может сделать флот?
– Я не уверен, что жизнь моряка намного лучше, чем жизнь раба, – с сомнением заявил Грей. – Что до еды, то на острове она точно лучше.
– Я вовсе не говорю, что они запишутся в моряки, глупый, – возразил Малкольм. – Но я уверен, что сумею убедить либо Албемарля, либо адмирала Покока, что тех парней надо освободить в награду за их помощь. Если они уцелеют, – задумчиво добавил он.
Грей уже начинал думать, что Малкольм на самом деле неплохой дипломат. Все-таки…
– Ты сказал слово «помощь» – что ты предложил тем парням?
– Ну, во-первых, я предложил, чтобы они пробрались ночью по берегу ко входу в гавань и открыли заградительную цепь.
– Хороший план, – сказал Грей с некоторым сомнением, – но…
– Батареи. Да, точно. Я не могу спуститься вниз и попросить, чтобы мне показали батареи, но… – Он полез в карман и достал небольшую медную подзорную трубу. – Взгляни, – сказал он, протягивая ее Грею. – Только сначала направь ее в разные стороны, чтобы не подумали, что ты шпионишь и интересуешься батареями.
Грей взял трубу. У него были холодные руки, и от меди, нагревшейся от Малкольма, по его телу пробежали странные мурашки.
Он уже видел близко одну из батарей, когда они проходили через нее, батарея на другой стороне гавани была оснащена похожим образом: шесть тяжелых орудий и две мортиры.
– Конечно, не только это, – сказал Грей, – возвращая трубу. – Еще и…
– Время, – договорил Малкольм. – Да. Если даже они смогут приплыть с побережья, а не пройдут через батарею, это надо будет сделать в тот момент, когда приблизятся британские корабли, иначе у испанцев будет время снова поднять цепь. – Он с сожалением покачал головой. – Нет. Я думаю – а если у тебя есть идея удачнее, скажи, – что мы, пожалуй, сможем захватить Эль-Морро.
– Что? – Грей посмотрел на громаду крепости. Построенная на скалистом выступе, она казалась значительно выше Ла Пунты и контролировала весь канал, бо́льшую часть гавани и города. – Каким образом?
Малкольм закусил губу, но не от озабоченности. Просто он сосредоточенно размышлял. Потом он кивнул на крепость:
– Я был внутри несколько раз. И могу договориться, чтобы пойти туда снова. Ты можешь пойти со мной. Просто удача, что ты приехал, Джон, – добавил он, повернув лицо к Грею. – Это намного упрощает мою задачу.
– Неужели? – пробормотал Грей. У него зашевелились неприятные предчувствия. На парапет прямо возле его локтя села чайка и посмотрела на него желтой бусинкой глаза.
– Губернатор слег от лихорадки, но завтра ему, возможно, будет лучше. Я попрошу его о встрече и представлю тебя. Пока ты будешь беседовать с де Прадо – или его помощником, если де Прадо будет недоступен, – я извинюсь, потихоньку выйду и попробую сделать план помещений со входами и выходами и все такое… – Он внезапно замолчал. – Ты говоришь, две недели?
– Около этого. Но сказать трудно, правда? Что, если Мартиника не сдастся так легко или начнется тайфун, когда они покинут остров? Тогда это может занять месяцы или больше. – Ему пришла в голову еще одна мысль: – К тому же там есть волонтеры из американских колоний. Лейтенант Раймс говорил, что несколько транспортов намерены присоединиться тут к британскому флоту.
Малкольм почесал голову. Его короткие бронзовые кудри трепетали на ветру словно скошенная осенняя трава.
Что? Джон был шокирован поэтическим сравнением, которое подсунуло его смятенное сознание. Ведь Малкольм никогда ему не нравился, не говоря уж о…
– Я не думаю, что транспорты близко подойдут к гавани до того, как встретятся с флотом, – заметил Малкольм. – Но две недели, на мой взгляд, приличный срок – этого достаточно, чтобы увезти с острова Оливию и твою мать.
– О. Да, – сказал Джон, с облегчением принимая такое возвращение к здравому разговору. – Я попросил мать послать Оливии записку с просьбой вернуться в город – ох, черт побери. Ты ведь сказал, что нарочно отправил их туда.
Чайка недовольно заорала, уронила кляксу помета на парапет и взмыла в воздух.
– Да, нарочно. Я пытался уговорить твою мать уехать с Оливией, но она настояла на своем. Сказала, что она что-то там пишет, и хотела, чтобы ее на несколько дней оставили в покое. – Малкольм повернулся спиной к воде и задумчиво уставился на камни под ногами.
– Adelante! – послышалось за спиной Грея. Он обернулся на топот марширующих ног и бряцанье оружия. Еще одно отделение упражнялось в строевой ходьбе. Солдаты протопали мимо, устремив глаза перед собой, но их капрал вежливо отдал честь Малкольму и кратко кивнул Грею, бросив на него косой взгляд.
Показалось ли Грею или глаза капрала задержались на его лице?
– Дело в том… – начал было Малкольм, но выждал, когда солдаты отойдут. – Я хочу сказать… – Он кашлянул и замолчал.
Грей ждал.
– Я знаю, Джон, что ты не любишь меня, – отрывисто продолжал Малкольм. – И не уважаешь. Да я и сам не слишком себя люблю, – добавил он, отвернув лицо. – Но… ты мне поможешь?
– Я не вижу иного выбора, – ответил Грей, оставив в стороне вопрос о симпатиях. – Но за то, что ты рассказал, – серьезно добавил он, – я уважаю тебя.
