– Ой, сегодня у нас буйабес! – тихонько воскликнула Мерси. – Délicieuse!
[42]
– Что такое буйабес? – шепнула ей Джоан.
– Рыбная похлебка – тебе понравится, вот увидишь! – Джоан и не сомневалась в этом. Она росла на Шотландском нагорье в бедности, постигшей страну после Восстания, и ее потрясли новые, восхитительно вкусные да и просто обильные монастырские блюда. Даже по пятницам, когда все постились в течение дня, ужин был простым, но вкусным – острый сыр на ржаном ореховом хлебе с ломтиками яблок.
К счастью, лосось был таким огромным, что сестра Жорж договорилась с торговцем о доставке его в монастырь вместе с другой купленной рыбой, таким образом, у них оставалось в корзинах место для свежих овощей и фруктов, и монахини перешли из царства Нептуна во владения Деметры. Джоан надеялась, что она не совершила кощунство, вспомнив о греческих богах, но не могла забыть книгу мифов с замечательными, раскрашенными от руки иллюстрациями, которую отец читал ей и Марсали в детстве.
В конце концов, сказала она себе, нужно знать греков, раз ты изучаешь медицину. Она немного боялась работы в больнице, но Бог повелел людям заниматься такими вещами и, раз такова Его воля, то…
Она не успела додумать эту мысль, потому что увидела изящную, темную треуголку с закругленным голубым пером, медленно плывшую через людскую толпу. Кто это? Да, Леония! Сестра покойной жены Майкла Мюррея. Движимая любопытством, Джоан взглянула на сестру Жорж, которая внимательно разглядывала огромный развал грибов. «Господи, неужели люди едят такие вещи?» – мимоходом подумала она и скользнула за тележку с салатной зеленью.
Она решила подойти к Леонии, попросить ее сказать Майклу, что ей надо с ним поговорить. Может, он придумает, как посетить монастырь… Но не успела Джоан подойти к ней, как Леония оглянулась через плечо, словно опасалась, что ее увидят, и нырнула за занавеску, висевшую на небольшом фургоне.
Джоан и раньше видела цыган, хоть и редко. Возле фургона слонялся темнокожий парень, разговаривал с группой других цыган. Их глаза равнодушно скользнули по ее монашеской одежде, и она вздохнула с облегчением. Быть монахиней – все равно что носить шапку-невидимку, подумала она.
Она поискала глазами своих спутниц и увидела, что сестра Матильда с кем-то из послушниц разглядывала большой и бугристый ком, похожий на экскременты серьезно больного борова. Ладно, значит, она может задержаться еще на минуту.
На самом деле ждать пришлось меньше. Леония выскользнула из фургона, держа в руке маленькую корзинку. Впервые за все это время Джоан поразило, что Леония одна, без служанки, отправилась что-то покупать, да еще на городской рынок, и теперь проталкивалась сквозь толпу и сама несла покупку. Во время плавания Майкл рассказывал о своем хозяйстве – как мадам Гортензия, повариха, ходит на рынок на рассвете, чтобы купить самый свежий товар. Что же такая аристократка, как Леония, покупает сама продукты, да еще одна?
Джоан пробиралась мимо рядов торговцев, следуя за покачивавшимся голубым пером. Внезапно Леония остановилась возле цветов и взяла букетик белых нарциссов, и это позволило Джоан подойти к ней.
Неожиданно ей пришло в голову, что она не знает полного имени Леонии, но сейчас ей было не до вежливости.
– Э-э… мадам? – нерешительно проговорила она. – Мадемуазель, я хотела сказать. – Леония резко обернулась с бледным лицом и вытаращенными глазами. Увидев перед собой монахиню, она смущенно заморгала.
– Э-э… это я, – робко сказала Джоан, борясь с желанием приподнять вуаль. – Джоан Маккимми. – Ей самой было странно это говорить, словно «Джоан Маккимми» была не она, а кто-то еще. Прошло несколько мгновений, прежде чем Леония поняла, кто перед ней, и тогда ее плечи немного расслабились.
– О! – Она приложила руку к груди и растянула губы в слабой улыбке. – Кузина Майкла. Конечно. Я не… э-э… Очень приятно! – Маленькая складочка сморщила кожу между ее бровями. – Вы… одна?
– Нет, – торопливо проговорила Джоан. – И мне нельзя останавливаться. Вот только я вас увидела и хотела попросить… – Ситуация стала еще глупее, чем полминуты назад, но ничего не поделаешь. – Передайте, пожалуйста, месье Мюррею, что я должна с ним поговорить, хорошо? Я знаю что-то… что-то важное… и должна ему сказать.
– Soeur Gregory? – Зычный голос сестры Жорж перекрыл пронзительный шум рынка, заставив Джоан вздрогнуть. Она видела голову сестры Матильды с большими белыми парусами, крутившуюся по сторонам в напрасном поиске.
– Мне надо идти, – сказала она удивленной Леонии. – Пожалуйста. Пожалуйста, скажите ему! – Ее сердце учащенно билось, и не только от неожиданной встречи. Она бросила взгляд на корзинку Леонии и увидела там бутылку из коричневого стекла, полуприкрытую толстым пучком растения, в котором Джоан узнала черную чемерицу. Милые чашечки цветов жутковатого зеленовато-белого цвета – и смертельный яд.
Она побежала через рынок и, запыхавшись и извиняясь, остановилась возле сестры Матильды, обдумывая увиденное… Она мало общалась с женой отца – но слышала, как та, записывая в книгу рецепты, говорила с отцом и упоминала черную чемерицу как средство, которое используют женщины, чтобы вызвать выкидыш. Если Леония беременная… Святая Матерь Божия, может, у нее ребенок Майкла? Эта мысль ударила ее под дых.
Нет. Нет, она не могла в это поверить. Ведь он любил жену, это было ясно видно, но, если даже и нет, она готова была поклясться, что он был не из тех… Но что, в конце концов, она знала про мужчин?
Что ж, она спросит его, когда увидит, решила она, поджав губы. А до этого… Ее рука дотронулась до четок на груди, и она мысленно проговорила быструю молитву за Леонию. На всякий случай.
Когда она упорно торговалась на своем ломаном французском за шесть баклажанов (гадая про себя, что это такое, лекарство или еда?), кто-то встал возле ее локтя. Красивый мужчина средних лет, ростом выше ее, в прекрасно сшитом голубино-сером сюртуке. Он улыбнулся ей и, дотронувшись до одного из этих странных овощей, сказал на медленном, простом французском:
– Не берите большие. Они жесткие. Возьмите те, что мельче, вот такие. – Длинный палец постучал по небольшому баклажану, вдвое меньше тех, которые навязывал ей торговец, и тот разразился злобной тирадой, заставившей Джоан испуганно попятиться.
Дело было не в выражениях торговца – она не поняла и десятой их части, – а потому что голос на чистом английском только что отчетливо проговорил: «Скажи ему, чтобы он не делал этого».
Ее бросило в жар, потом в холод.
– Я… э-э… je suis… м-м… merci beaucoup, monsieur! – выпалила она и, повернувшись, побежала, лавируя между грудами луковиц нарциссов и душистыми стеблями гиацинтов, поскальзываясь на раздавленных листьях.
– Soeur Grerory! – Сестра Матильда появилась перед ней так внезапно, что она чуть не врезалась в массивную монахиню. – Что вы делаете? Где сестра Милосердие?
