Слуга заморгал и вытаращил глаза, когда Грей потряс его, но тут же кивнул в ответ на требование показать ему спальню губернатора. Он привел Грея в главную часть дома, а там они поднялись по темной лестнице, освещенной только лунным светом, лившимся сквозь высокие окна. На верхнем этаже все было спокойно и тихо, не считая медленного, размеренного храпа, доносившегося из-за двери, где, по словам раба, спал губернатор.
Слуга покачивался от усталости и зевал так, что мог вывихнуть челюсть. Грей отпустил его, приказав прислать наверх солдат, которые будут теперь стоять возле двери. Тот заковылял по ступенькам вниз, в темный холл. Грей надеялся, что он не споткнется и не сломает себе шею. В доме было очень тихо. И все же…
Дом, казалось, дышал, наблюдал за ним, словно живое и разумное существо. И это нервировало. К тому же Грей начинал чувствовать себя немного по-дурацки.
Надо ли ему разбудить Уоррена? Предостеречь его? Задать вопросы? Нет, решил он. Не нужно, пусть отдыхает. Вопросы подождут до утра.
Звуки шагов поднимавшихся по лестнице развеяли его нервозность, и он спокойно отдал распоряжения. Часовые будут стоять на посту возле этой двери до утра, пока их не сменят. Если они услышат за дверью какие-нибудь подозрительные звуки, они должны будут немедленно войти. В остальном…
– Будьте начеку. Если увидите или услышите что-нибудь, сообщите мне.
Он помолчал, но Уоррен продолжал храпеть, Грей пожал плечами, спустился вниз, вышел в шелковистую ночь и вернулся в свою комнату.
Сначала он унюхал это. На мгновение даже подумал, что забыл закрыть баночку с медвежьей мазью, но тут вонь сладковатого разложения добралась до его горла, а за ней и пара рук, вынырнувших из темноты.
Он отбивался в слепой панике, бил руками и ногами, но хватка на его шее не ослабевала, и в уголках того, что при свете было бы его полем зрения, замерцали яркие огоньки. Чудовищным усилием воли он заставил себя обмякнуть. Внезапная тяжесть удивила нападавшего, и Грей, падая, вырвался из безжалостных рук. Он ударился о пол и откатился.
Черт побери, где же тот человек? Если это был человек. Ведь даже когда его мозг взывал к разумной логике, более висцеральные его части вспоминали утверждение Родриго: «Зомби – это мертвые люди». Судя по запаху, тот, кто был в темноте его комнаты, был мертв уже несколько дней.
Грей слышал шорох движения, тихонько приближавшийся к нему. Слышал ли он чужое дыхание? Он не мог определить это из-за собственного хрипа, вырывавшегося из горла, и из-за громкого стука крови в ушах.
Он лежал у стены, ноги были наполовину спрятаны под скамейкой туалетного столика. Глаза уже привыкли к темноте: французские двери выделялись бледными прямоугольниками, и он различил фигуру существа, которое охотилось за ним. Судя по очертаниям, это был мужчина, но странно сгорбленный и покачивавшийся из стороны в сторону, словно вынюхивая его. Еще две секунды максимум, и он его отыщет.
Грей быстро сел, схватил маленькую скамейку, швырнул ее изо всех сил в это существо и попал по ногам. Оно вскрикнуло «оох!», совершенно по-человечески, и зашаталось, взмахнув руками для равновесия. Звук этот придал Грею уверенность, он перекатился на одно колено и бросился с ревом вперед.
Он ударил его на высоте груди, почувствовал, как тот упал навзничь, метнулся в тень, где должен был стоять туалетный столик. Столик был на месте, и, лихорадочно пошарив по столешнице, он нащупал кинжал, лежавший там, где он его и оставил. Схватил его и повернулся как раз вовремя, оказавшись лицом к лицу с существом, которое надвигалось на него, смердя и злобно урча. Он ударил его и почувствовал, как кинжал скользнул по руке нападавшего и отскочил от кости. Существо заорало, выпустило струю гнилого дыхания прямо в лицо Грея, повернулось к французским дверям и проломилось сквозь них в брызгах стекла и развевавшегося муслина.
Грей бросился за ним на террасу, крича и зовя часовых. Но часовые, как он с опозданием вспомнил, были в главном доме и охраняли губернатора, чтобы его отдых не нарушило… это непонятное существо. Кто оно?… Зомби?
Кем бы оно ни было, оно убежало.
Грей с размаху сел на камни террасы, дрожа от запоздалой реакции. Никто не вышел на звук драки. Наверняка никто не смог бы спать при таком шуме. Вероятно, в этой части особняка больше никого не было.
Он чувствовал себя разбитым, обессилел и на мгновение положил голову на колени, но тут же резко поднял ее и огляделся по сторонам, не подкрадывался ли к нему еще кто-нибудь. Но ночь была тихая и приятная. Только на соседнем дереве взволнованно шелестели листья, и на секунду он с испугом подумал, что это самое существо карабкается с ветки на ветку в поисках убежища. Тут он услышал негромкий стрекот, писк и шипение. Летучие мыши, спокойно определила рациональная часть его мозга – вернее, то, что от нее осталось.
Он хватал ртом воздух, с силой выдыхал его, стараясь очистить свои легкие от отвратительной вони того существа. Он был солдатом бо́льшую часть жизни. Он видел мертвецов на полях сражения и знал их запах. Хоронил погибших друзей во рвах и сжигал трупы врагов. Он знал, как пахнут могилы и разлагающаяся плоть. И существо, которое схватило его за горло, почти наверняка вышло из свежей могилы.
Несмотря на теплую ночь, его била дрожь. Он потер ладонью левую руку, болевшую после драки; три года назад в Крефельде он был серьезно ранен и едва не потерял эту руку. Она работала, но была намного слабее, чем ему бы хотелось. Он посмотрел на нее и поразился. На светлом рукаве его баньяна появились темные полосы, а его правая ладонь стала влажной и липкой.
– Господи, – пробормотал он и с опаской поднес ладонь к носу. Несомненно, тот самый запах. Его не могли перекрыть даже могильная вонь и аромат ночного жасмина, который рос в кадках по всей террасе. Полил дождь, сладкий и пряный – но даже он не мог убрать тот запах.
Кровь. Свежая кровь. Причем не его.
Он вытер ладонь о баньян, и холодный ужас последних минут перерос в пылающие угли гнева, от которых все забурлило у него в груди.
Он был солдатом бо́льшую часть жизни. Он убивал. Он видел мертвецов на полях сражения. И одну вещь он знал наверняка. У мертвецов кровь не течет.
Феттес и Черри, разумеется, должны были узнать об этом происшествии. Том тоже, потому что разгром в его комнате невозможно было бы объяснить результатом кошмарного сна. Вчетвером они собрались в комнате Грея и совещались при свете свечей, а Том с белыми от страха губами убирался в комнате.
– Вы никогда не слышали про зомби? Я даже не понимаю – единственное это число или множественное, – сказал Грей. Его собеседники лишь покачали головой. Большая квадратная бутылка превосходного шотландского виски пережила на дне сундука тяготы плавания через океан, и Грей щедро налил его всем, включая Тома.
– Том, расспроси завтра прислугу, хорошо? Осторожнее, конечно. Выпей с нами, сейчас тебе это не помешает.
– О, я буду осторожным, милорд, – заверил его Том. Он послушно глотнул виски, прежде чем Грей успел его предупредить; у него вылезли на лоб глаза, он замычал словно бык, которого укусил шмель, но все-таки сумел проглотить огненную жидкость, после чего ошеломленно замер, открывая и закрывая рот.
