Так, вот нужное место. Стена Адриана. Серая бугристая линия, прорезавшая желтоватые поля Нортумберленда словно перфорация, как будто можно было разорвать по этой линии ландшафт, отделив север от юга так же легко и просто, как листок бумаги. Наверняка император Адриан мечтал, чтобы это было так легко, с усмешкой подумал Джерри, пролетая вдоль линии древней стены.
Камеры издавали громкие щелчки, когда снимали. Щелк-щелк, щелк-щелк! Окей, скольжу, крен на правое крыло, снижаюсь… щелк-щелк, щелк-щелк… Не нравился ему этот звук, не было от него удовлетворения, не то что от отрывистого брррпт! его пушек. Все время ощущение, будто что-то не так, будто барахлит мотор… Угу, вот и его нынешняя цель появилась.
Форт 37.
Каменный прямоугольник, прилепленный к Стене Адриана, словно улитка к листку. Древнеримские легионы построили эти маленькие, аккуратные форты, чтобы там размещались гарнизоны, охранявшие стену. Ничего не осталось, лишь очертания фундамента, но он был хорошей целью.
Джерри описал круг, делая расчеты, потом резко снизился и с ревом пролетел над объектом на высоте около пятидесяти футов; камеры щелкали, словно армия топочущих роботов. Потом резко взмыл в небо и пустился наутек, кругами поднимаясь ввысь, чтобы после этого устремиться к воображаемой границе, еще круг… и все это время его сердце громко стучало, пот лился по спине при мысли о том, как все будет, когда наступит день операции.
Это будет вторая половина дня, как сейчас. Зимний свет начнет меркнуть, но все еще будет видна местность. Он опишет круг, найдет угол, который позволит ему пересечь весь концлагерь, и, если повезет, такой, который даст ему возможность поскорее убраться. И после этого он приступит к выполнению задания.
Один пролет, сказал Рэндолл. Не рисковать зря, лишь в том случае, если камера не сработает.
Но эти чертовы коробки часто отказывают, примерно через каждые два пролета на третий. Кнопки скользят под пальцами. Иногда срабатывают при повторном нажатии, иногда нет.
Если они не сработают при первом пролете над лагерем либо сработают слишком поздно, ему придется сделать еще одну попытку.
– Niech to szlag, – пробормотал он, – к черту! – И снова нажал кнопки, раз-два, раз-два. «Нежно, но твердо, как ты нажимаешь на то, что между ног у твоей подружки», – сказал ему спец и, поясняя, отрывисто пошевелил пальцами. А ему никогда и в голову не приходило… Понравится ли это Долли? И где именно надо это делать? А-а, ну, женщины кончают клитором… но двумя пальцами, как это?… Щелк-щелк, щелк-щелк. Хрумп.
Он выругался и ударил кулаком по кнопкам. Одна камера ответила щелчком, но другая молчала.
Он жал и жал на кнопку – никакого эффекта.
– А ты б… такая, мать твою… – Тут он на секунду подумал, что ему придется отвыкнуть от сквернословия, когда все закончится и он вернется домой – чтобы не подавать плохой пример сыну.
– Чтоб ты сдохла! – заорал он и, оторвав с колен ремни, схватил коробку и ударил о край кресла, а потом снова надел на колено – с различимой вмятиной, как он отметил с угрюмым удовлетворением, и нажал на норовистую кнопку.
Щелк – камера покорно отозвалась.
– Угу, что ж, теперь ты это запомнишь! – буркнул он.
Во время этой небольшой вспышки праведного гнева он совсем не глядел по сторонам, а поднимался по спирали кверху – стандартная ошибка пилота «Спитфайра». Он стал снижаться, чтобы еще раз пролететь над древним фортом, но через минуту у него застучал мотор.
– Нет! – воскликнул он и шире открыл дроссельную заслонку. Стук усилился; Джерри ощутил вибрацию фюзеляжа. Потом прямо возле его колена послышалось громкое «кланг», и Джерри с ужасом увидел на плексигласе, прямо перед его лицом, крошечные капли горючего. Мотор замолк.
– Мать твою… – Он был слишком занят, чтобы ругаться. Его красивый, послушный истребитель превратился в неуклюжий планер. Джерри был вынужден пойти на посадку, и оставался единственный вопрос – найдет ли он для этого сравнительно плоскую площадку.
Его рука машинально потянулась к ручке управления шасси, но он передумал – уже нет времени, сядет на брюхо. Господи, он отвлекся и не заметил, как надвинулся тот плотный облачный фронт; вероятно, он пришел быстрее… Мысли мелькали в его голове слишком быстро, не успевая облечься в слова. Он взглянул на альтиметр, но его показания мало чем помогли. Он не знал, что там внизу: утесы, плоское поле, вода? Он надеялся, молился, чтобы там оказалась дорога, площадка с травой, хоть что-нибудь такое. Боже, высота пятьсот футов, а все еще облачность!
– Господи!
Земля появилась внезапно – взрывом желтых и бурых пятен. Он резко поднял кверху нос, увидел прямо перед собой камни утеса, вильнул, нырнул вниз носом, дернул ручку, еще дернул ручку, не хватило времени. О боже…
Придя в себя, он первым делом подумал, что должен был сообщить по радио об отказе мотора.
– Тупой идиот, – пробормотал он. – «Быстро принимай решение. Лучше действовать стремительно, если даже выбрал не лучшую тактику». Болван.
Кажется, он лежал на боку. Ему показалось это неправильным. Он пошарил рукой рядом с собой – трава и грязь. Что, его выбросило из кокпита?
Да. У него сильно болела голова, а еще больше колено. Он сел на сырую, слежавшуюся траву, но не мог думать из-за волн боли, сжимавших его голову с каждым ударом сердца.
Было почти темно, его окружил поднимавшийся туман. Он вздохнул и понюхал сырой, холодный воздух. Пахло гнилью и кормовой свеклой – но не было запаха бензина и горящего фюзеляжа.
Хорошо. Значит, самолет не загорелся от удара о землю. И раз не загорелся, если еще работает радио…
Он кое-как встал на ноги, чуть не потерял равновесие от внезапного приступа головокружения и медленно повернулся в разные стороны, всматриваясь в туман. Слева и спереди не было ничего, кроме тумана, но справа он различил две или три массивные фигуры, стоявшие вертикально.
Медленно пройдя по неровной земле, он обнаружил, что это были камни. Остатки одного из доисторических кромлехов, каких полно на севере Британии. Стояли только три из больших камней, но он увидел еще несколько упавших: они лежали как тела в темном тумане. Он остановился, держась за один из камней, и его стошнило. Боже, голова сейчас расколется! И в ушах жутко гудело… Он потрогал голову, подумав, что на нем остались наушники, но нащупал лишь свое холодное, мокрое ухо.
Он снова закрыл глаза, тяжело дыша, и прислонился к камню. Статический шум в его ушах усиливался, к нему добавился какой-то вой. Может, у него лопнула барабанная перепонка? Он заставил себя открыть глаза и был вознагражден – за остатками каменного круга он увидел большую темную массу неправильной формы. «Долли»!
Самолет был еле виден, он скрывался в сгущавшейся темноте, но это не страшно. Похоже, он цел, хотя хвост задран в воздух, а нос наклонен слишком низко – вероятно, воткнулся в землю. Джерри побрел по каменистой земле, чувствуя, как снова ужасно закружилась голова. Взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но головокружение усиливалось, и, боже, в ней начался страшный шум… Он мешал думать, о господи, ему показалось, что его кости раство…
