Внезапно между двумя рядами плитки появилась темная трещина. Толпа ахнула громче, чем сирена. Трещина, казалось, замерла в нерешительности – а потом разбежалась зигзагами в разные стороны.
Он посмотрел, кто же был там, под той трещиной. Люди все еще шли по лестнице. Внизу толпа была слишком густая, чтобы двигаться, и все замерли в ужасе. И тут он увидел ее на середине лестницы.
Долли. Она коротко остригла волосы, подумал он. Они были короткие и кудрявые, черные как сажа – как волосы малыша, которого она несла на руках, прижимая к себе с решительным лицом, сжав челюсти. И тут она повернулась и увидела его.
Пару мгновений ее лицо оставалось бесстрастным, потом вспыхнуло как спичка от ослепительной радости, которая согрела его сердце и душу.
Новый удар, еще громче! Крики ужаса в толпе, громче, гораздо громче, чем сирены. Несмотря на крики, он услышал стук, похожий на дождь, – это из трещины посыпались куски цемента. Джерри изо всех сил пробивался сквозь толпу, но не мог добраться до Долли. Она подняла лицо, и он увидел на нем прежнее выражение решительности. Она толкнула шедшего впереди нее мужчину, тот споткнулся и упал со ступеньки, придавив тех, кто шел перед ним. Вытянув перед собой руки, она с силой качнулась всем телом, словно отпустила пружину, и бросила малыша через перила Джерри.
Он увидел, что она делает, протолкнулся вперед, наклонился. Малыш ударил его в грудь словно камень, маленькая голова разбила ему губу. Обняв ребенка одной рукой, он упал спиной на стоявших позади него людей, пытаясь сохранить равновесие, ухватиться за что-то – и тут люди расступились, он, шатаясь, оказался на открытом пятачке, его колено подогнулось, он упал с платформы на пути.
Он уже не слышал, как раскололся его череп, ударившись о рельс, не слышал криков людей на платформе; все потонуло в реве, похожем на конец света, когда на лестницу рухнула крыша.
Малыш казался мертвым, но он не умер; Джерри слышал, как бьется его сердечко возле его собственной груди. И это было все, что он мог чувствовать. Бедняжка Роджер, видно, потерял сознание.
Люди перестали визжать, лишь перекликались, звали друг друга. Воцарилась странная тишина. Кровь перестала хлестать из его головы, сердце больше не билось. Видно, это был конец.
Тишина казалась живой, мирной, но, словно солнечный свет на воде, подвижной и сверкающей. Он все еще слышал шум над этой тишиной, выше нее топот бегущих ног, тревожные голоса, стук и треск – но все глубже погружался в тишину, шум все больше удалялся, хотя он пока еще мог слышать голоса.
– Этот как?
– Нет, умер – гляди на его голову, бедняга, просто ужас. А малыш ничего, кажется, просто шишки и царапины. Ну-ка, деточка, иди ко мне… нет, нет, отпусти его. Все хорошо, отпусти. Дай-ка я возьму тебя, да, вот так, теперь все будет хорошо, тише, тише, хороший мальчик…
– Гляди, какое лицо у парня. Я никогда не видел ничего подобного…
– Вот, бери малыша. Я посмотрю, есть ли у парня документы.
– Ну-ка, великан, да, вот так, пойдем со мной. Тише, все будет хорошо, все будет хорошо… это твой папа?
– Ни послужной книжки, ни личного жетона. Странно. Но он летчик, верно? Видно, в самоволке, как ты думаешь?
Он слышал, как засмеялась Долли, слыша эти слова, чувствовал, как ее рука гладила его волосы. Он улыбнулся, повернул голову и увидел, как она улыбнулась ему в ответ; лучистая радость окружила ее, словно круги на сверкающей под солнцем воде…
– Рейф! Все уходят! Бегом! Бегом!
От автора
Прежде чем вы запутаетесь в праздниках, разбираясь, как это может быть, если Джереми попадает в ловушку времени в канун Всех Святых, а возвращается «почти в Самайн» (считай тоже канун Всех Святых), напоминаю, что Великобритания перешла с Юлианского на Григорианский календарь в 1752 году, «потеряв» двенадцать дней. А те, кто хочет больше узнать о тех двух мужчинах, которые спасли Джерри, могут прочитать о них в романе «Эхо прошлого».
«Никогда еще в истории человечества столь многие не были обязаны столь немногим». Эти слова Уинстона Черчилля посвящены пилотам Королевский ВВС, защищавшим Британию в годы Второй мировой войны, – и он был прав.
Адольф Гисберт Мэлан – известный как Сейлор (возможно, поскольку в то время имя Адольф было не слишком популярным), – летчик-ас из Южной Африки, возглавил знаменитую 74-ю эскадрилью Королевских ВВС. Известно, что он послал пилотов немецких бомбардировщиков домой с мертвыми экипажами, чтобы деморализовать Люфтваффе, и я даже хотела включить этот мрачный, но красочный эпизод в сюжет, но не получилось. Его «Десять правил воздушного боя» полностью приведены в тексте.
Хотя задание, к которому капитан Фрэнк Рэндолл готовил Джерри Маккензи, придумано мной, ситуация была вполне реальная. Нацисты устроили концлагеря в Польше задолго до того, как о них узнала остальная Европа, и их разоблачение значительно усилило антинацистские настроения.
Хочу выразить особую благодарность Марии Шибек за то, что она помогла мне в деликатном вопросе с польскими вульгарными выражениями (все ошибки в грамматике и орфографии целиком на моей совести), и Дугласу Уоткинсу за технические описания маленьких истребителей (а также за ценные советы насчет поломки, из-за которой упал «Спитфайр» Джерри).
Девственники
Введение
В этой книге многие истории показывают альтернативный взгляд на события, о которых шла речь в основных романах, или посвящены второстепенным персонажам. «Девственники» – прямая предыстория. Действие происходит за три года от событий, разворачивающихся в «Чужестранке», в этой повести объясняется, что произошло с Джейми Фрэзером после его побега из Форт-Уильяма. Внезапно он стал отверженным, был ранен, за его голову было назначено вознаграждение, его семья и дом лежали в руинах, и ему оставался единственный выход – искать убежище за пределами Шотландии. Поэтому он и его лучший друг и кровный брат Йен Мюррей добираются до Франции и становятся наемниками.
Ни Йен, ни Джейми не убили ни одного человека и не лежали в постели с женщиной – но они мечтали об этом.
Октябрь 1740 г. Окрестности Бордо, Франция
Как только Йен Мюррей увидел лицо своего лучшего друга, он сразу понял – случилось что-то ужасное. Достаточным свидетельством этого было то, что он вообще видел лицо Джейми Фрэзера, не говоря уж о выражении, застывшем на нем.
Джейми стоял возле повозки оружейника, белый как молоко, и покачивался будто тростник на озере Лох-О. Его руки были полны всякой всячины, которую дал ему Арман. Йен в три прыжка подскочил к другу и подхватил под руку, не дав ему упасть.
– Йен. – Джейми с таким облегчением взглянул на него, что, казалось, готов был прослезиться. – Господи, Йен.
Йен крепко обнял Джейми, но вдруг почувствовал, что его друг застыл и задержал дыхание, и в тот же момент нащупал под его рубахой бинты.
